Карнак и загадка Атлантиды
Шрифт:
«Я вижу, как поднимается вода, широкий и глубокий поток, я вижу, как волна поглощает нашего вождя и всех его гостей, а также Ариу, мою возлюбленную — увы, я не могу ее спасти! Но Либан на восток и на запад будет долго плыть мимо океанских побережий, близ таинственных берегов и безвестных островков и приплывет в глубокий морской грот».
Разумеется, как Кассандра в Трое — и как святой Гвеноле в городе Ис, — Кернан не встречал сочувственного внимания к своим словам, как бывало со столькими злополучными пророками, и все смеялись ему в лицо. «Тогда женщина, которой был доверен источник, в одном случае забыла запереть дверь… Вода тут же устремилась на равнину и образовала большое озеро… Экка, вся его семья и все его люди утонули, за исключением его дочери Либан, Кернана Простака и Конанга».
Аналогия с легендами о Кардигане и городе Ис как нельзя более отчетлива. Та же схема, та же история, ту же роль играет женщина, которой поручено следить за угрозой, которую представляет вода — будь то море, сдерживаемое дамбами и шлюзами, или источник, который грозит переполниться. И, как в легенде о городе Ис, Либан — которая, несомненно, и есть та женщина, которой было поручено следить за источником, —
Вполне очевидно, что эта Либан-Муирген — один из прототипов мари-морган, кельтских русалок, часто посещающих побережья и озера армориканской Бретани, по крайней мере в народных преданиях. Бретонские легенды изобилуют рассказами о встречах людей с принцессой Дауд в облике русалки, которая странствует меж двух вод в надежде, что город Ис вновь всплывет. Многое можно было бы сказать об имени Муирген ( morigena), изначальном имени феи Морганы, древнего женского божества, жившего на чудесном острове (или в гроте) в качестве феи вод или богини-матери. Принцессу Дауд и Либан поражает одно и то же проклятие — они незаконнорожденные и даже плод кровосмешения; их магические способности делают их грозными и неуязвимыми, но у этих особенностей есть обратная сторона. Дауд — хранительница шлюзов города Ис. Либан — хранительница источника. В момент, когда они нарушают свой долг, они вызывают катаклизмы. Потому что как затопление города Ис, так и появление озера Лох-Ней, в точности как и исчезновение Атлантиды, могут происходить только в качестве наказания. Имел место проступок, и совершила его женщина. Жаль, что текст Платона не указывает такого проступка, совершенного жрицей или божеством атлантов. Но не приходится сомневаться, что в первоначальной схеме этого полуисторического, полулегендарного (одного без другого не бывает) рассказа обязательно было что-нибудь в этом роде.
Тем не менее распространенность сюжета об утонувшем городе в кельтских странах показывает, что для кельтов этот сюжет имел особое значение. И может быть, этот феномен небесполезно изучить в историческом, географическом и мифологическом контексте.
Латинский писатель Аммиан Марцеллин, цитируя утраченное произведение грека Тимагена, очень ясно заявляет: «Дразиды (друиды) рассказывают, что часть народа [галлов] действительно была коренным населением, но стеклись также пришельцы с отдаленных островови из зарейнских областей, которые были изгнаны со своей родины частыми войнами и разливами бушующего моря» [89] (Аммиан Марцеллин, XV, 9). Вот два очень важных факта, которые, кстати, согласуются и с соображением греческого географа Страбона: «Ведь нельзя считать, — пишет он, — причиной превращения их [кимвров] в кочевников и разбойников то обстоятельство, что они были изгнаны из своих жилищ сильным наводнением. <…> В действительности они еще и теперь владеют той же страной, которую занимали раньше…» [90] ( Страбон, VII, 2). О кимврах надо составить правильное представление: в эпоху Страбона кимвры действительно занимали территорию своего происхождения, южную часть Ютландии, и были германским народом, говорящим на кельтском языке (само слово кимвры имеет кельтское происхождение, сравни с названием Уэльса — Кимру, что значит «люди одной и той же страны»). Но до нашей эры и особенно во время, когда часть кимвров устремилась в Галлию и Provincia Romana, во времена Мария, неизвестно, что представлял собой этот причудливый народ: большинство авторов того времени отождествляло кимвров с кельтами. Следовательно, соображение Страбона означает, что в самом деле сложилось мнение: кельты пришли на крайний Запад, потому что из мест первоначального проживания их изгнали сокрушительные приливные волны.
89
Цит. по: Аммиан Марцеллин. Римская история / Пер. Ю. А. Кулаковского и А. И. Сонни. СПб.: Алетейя, 2000. С. 77.
90
Цит. по: Страбон. География / Пер. Г. А. Стратановского. М.: Ладомир. 1994. С. 268.
В таком случае это придает вес гипотезе, что коренной миф кельтов, то есть миф о поглощении их земли морем, возник на основе исторической реальности — переселения кельтов вследствие катастроф на берегах территорий, где они проживали первоначально. Эти изначальные земли расположены в Центральной Европе, но некоторые кельты действительно на какое-то время осели в Ютландии и на балтийском побережье. А ведь доказано, что к концу бронзового века в Северной Европе происходили великие потрясения. Приблизительно в 1200 году до н. э. отмечается, судя по данным географии и геологии, понижение уровня всех озер, болот и лагун, что является признаком сухого и жаркого климата, установившегося вслед за сырым и холодным периодом. Вероятно, именно этой эпохой датируется постепенное высыхание тюркско-сибирского моря, от которого в наши дни остались только Каспийское и Аральское моря. В самом деле, все постройки, которые можно датировать этой эпохой, удалены от прежних береговых линий в направлении воды, присутствие которой
Похоже, это время расцвета так называемой культуры скандинавских проливов, совпадающей во времени с прибытием дорийцев в Грецию, с культурой полей погребальных урн в Западной и Центральной Европе и с армориканской культурой бронзового века, особенно богатой и примечательной.
А ведь после первого гальштаттского периода, то есть к 600 году до н. э., возможно — немного раньше, озерные поселения, как отмечено, были в спешке покинуты их жителями. В Северной Европе вновь быстро распространился влажный и холодный климат: в скандинавских торфяниках над сухим горизонтом находятся новые торфяные отложения. По всем побережьям Северного и Балтийского морей выходят из берегов болота, и вода заливает прибрежную полосу. Археологические данные показывают перемещение больших масс населения, бегущих из затопленных зон и стремящихся на юг. Именно к этой эпохе следует отнести первую и наиболее значительную миграцию бриттов в Великобританию, отголоски которой слышатся в поздних, но любопытных валлийских преданиях.
Прежде всего это легенда о Ху Гадарне, повествующая о чем-то вроде потопа, устроенного чудовищем под названием афанг,возможно — гигантским бобром, который, согласно одной из «Триад», разрушил плотину пруда Ллион («волны»). Ху Гадарн при помощи своих рогатых быков вытащил афангаиз пруда на сушу, после чего плотину больше не разрушали.
Далее — легенда о людях Галедина: «Третьим вторжением (на остров Британию) было вторжение людей Галедина, прибывших на лодках без мачт, без снастей, на остров Гвейт ( Vectis, то есть Уайт), когда их страну затопило. Они получили земли народа кимру (валлийцев, но это слово может означать и бриттов до прихода саксов). Они не имели никакого права на остров Британию, но им дали земли и оказали покровительство в следующих пределах: им выдвинули условие, что они не будут иметь права на привилегии истинных кимру первоначального племени до девятого колена». Это наводит на мысль, что, когда племена бриттов, предки бретонцев, прибыли на Британские острова, там уже существовало весьма значительное автохтонное население. Во всяком случае, бриттам пришлось искать прибежища на острове Британия вследствие катастроф, случившихся в местах, где они жили первоначально, а этими катастрофами бесспорно были оседания почвы на морском берегу вследствие землетрясений или больших приливных волн. Что касается автохтонного населения — должно быть, это были народы, жившие при бронзовом веке, и выжившие потомки народов мегалитов.
В любом случае при рассуждении об этих миграциях возникает вопрос, кого они затронули. Несомненно, кельтов. Но, возможно, не они одни испытали катаклизмы. Может быть, уцелевших жителей Атлантиды? Не совпадают даты. Вполне очевидно, что если бы катастрофа, погубившая Атлантиду, произошла только в 600–500 годах до н. э., Платон бы более ясно высказался на эту тему, да и другие греческие авторы написали бы об этом немало, а то и с точными данными. Но вполне возможно, что бриттские народы, бегущие из родных мест, поглощенных волнами, оказались у народов, которые тоже когда-то поселились здесь потому, что им пришлось бежать с первоначальной территории. Не забудем, что сказал Аммиан Марцеллин, ссылаясь на Тимагена: « пришельцы с отдаленных островов». Имеется в виду автохтонное население, которое кельты встретили, когда прибыли с востока и севера, чтобы поселиться в самых западных областях Европы. Но эти туземцы сами пришли из-за моря. Не были ли они потомками атлантов?
Этот вопрос заслуживает, чтобы его поставили. Во всяком случае, смешавшись с прибывшими кельтами-бриттами, туземцы образовали великие культурные сообщества с кельтской доминантой. Вот почему сборники кельтских легенд так изобилуют преданиями, говорящими о природных катастрофах на побережьеи о море как невероятном ужасе.
Потому что кельты не моряки. Все они пришли с востока. Все они раньше или позже пересекли Рейн. Это жители сухопутья. И если они стали моряками, то намного позже, чтобы выжить, потому что их прибило к самой западной кромке Европы. Некоторые кельты еще открыто выражают страх перед всем морским. Из ужаса, испытываемого перед морем, вырос настоящий ритуал заклятия волн.
Более всего сведений — опять-таки у Страбона: «Не прав также и тот, — пишет он, — кто сообщает, что, упражняясь в бесстрашии, кимвры (=кельты) выступают с оружием против наводнения, а кельты терпеливо позволяют затоплять свои дома и затем снова отстраивают их и что у них, как сообщает Эфор, больше людей погибает от воды, чем из-за войны» [91] ( Страбон, VII, 2). Страбон обнаруживает изрядный скептицизм. Он ошибается: существование водного ритуала подтверждают другие авторы, например, Аристотель. В самом деле, в «Никомаховой этике» (III, 7) тот заявляет: «Если человек не страшится ничего, даже землетрясения, [даже поднявшихся волн, ] как то рассказывают про кельтов…» [92] А в «Евдемовой этике» (III, 1) он добавляет: «Кельты брали оружие, чтобы идти против волн». Нет никакого сомнения, что речь идет о заклинании, направленном на море. И это также явный показатель, что кельты — в том числе автохтонные народы, которые были завоеваны и кельтизированы, — хорошо помнили о выходах океана из берегов. Ничего иного не сообщает и одна любопытная валлийская поэма, приписываемая барду Талиесину:
91
Страбон. География / Пер. Г. А. Стратановского. М.: Ладомир. 1994. С. 268.
92
Цит. по: Аристотель. Сочинения: В 4 т. М.: Мысль, 1983. Т. 4. С. 110.