Карнавал обреченных
Шрифт:
— Я часто любуюсь им, ваше сиятельство.
— За портретом в стене есть маленькая ниша.
— Вы никогда не говорили мне о ней, князь!
— Да просто не было надобности… Но теперь, думаю, тайник пригодится. Постарайтесь сберечь эту вещицу, дорогой герр Гауз!
Немец осторожно взял из рук князя шкатулку.
— Будьте спокойны, ваше сиятельство, я жизнь отдам за нее!
Репнин улыбнулся.
— Надеюсь, что такую цену платить не придется.
Выйдя из кабинета, герр Гауз тотчас стал прощаться с гостями и вскоре уехал в Захарово. На уход
Когда гости разошлись по домам, Репнин отправился к дочери. Сероглазка задумчиво сидела за столом, разглядывая красивую белокурую куклу, подаренную Печерским.
— Не сердись на Володю, — мягко сказал Репнин. — У него еще нет никакого опыта по части любовных признаний.
— У меня тоже нет опыта, но даже я знаю, что такие слова нельзя говорить при всех. Выставил меня на посмешище!
— Он признался в любви. Пусть неумело, зато искренне.
— Испортил такой спектакль! — всхлипнула Полина.
Репнин вытер ей лицо своим платком.
— То, что он решил не делать тайны из своей любви, доказывает серьезность его намерений.
— Если он пришел просить моей руки, то зачем подарил куклу, будто я маленькая девочка? Он думает, что я до сих пор играю в куклы? Вот выброшу ее в чулан!
Репнин молча взял игрушку и долго, внимательно ее рассматривал.
— В чем же провинилась кукла? Если не хочешь с ней играть, лучше отдай ее мне.
— Тебе? — удивилась Полина. — Зачем?
— А разве ты не заметила, что она похожа на Натали?
Полина посмотрела на куклу, замерла на мгновение, а потом кинулась к отцу.
— Прости меня, папа! Я не хотела причинить тебе боль.
Репнин погладил ее по русой голове.
— Ну, полно, полно… Какая ты у меня еще глупенькая, Сероглазка!
Утром, пройдя по набережной Невы и полюбовавшись роскошной решеткой Летнего сада, Полина и мадемуазель Корваль не торопясь направились по аллее к домику Петра Великого. Погода не располагала к прогулке: небо было обложено серыми тучами, моросил мелкий нудный дождь. Летний сад не произвел на Полину большого впечатления. Она очень хотела поглядеть на прекрасные мраморные скульптуры, о которых много слышала и читала, но оказалось, что они были укрыты от непогоды деревянными футлярами.
— Как тихо и пусто, — разочарованно промолвила Сероглазка. — Нет, Луиза, право, мне не нравится Петербург. Скука смертная! На Кавказе было куда интереснее… Там мне разрешали стрелять по мишени, скакать на лошади, фехтовать…
Она озорно взмахнула зонтиком, сделав выпад.
— Полина! — в ужасе вскрикнула мадемуазель Корваль, осенив себя крестом. — Здесь вам не Кавказ! Можно ли так себя вести дочери князя Репнина? А если кто-нибудь увидит?
Полина, подмигнув ей, весело рассмеялась. В этот момент из-за поворота аллеи прямо на них вихрем вынеслись два всадника. Мадемуазель Корваль отчаянно вскрикнула. Столкновение, казалось, было неминуемо… В последний момент Полина
В первую минуту все суетились, мешая друг другу.
— Слава богу, она жива!
— Пригоните извозчика! — приказал своему спутнику молодой офицер с белым плюмажем и обернулся к Полине.
Темно-русые локоны девушки, выбившись из-под шляпы, развевались на ветру. Нежный румянец проступил на щеках, большие серые глаза сверкали от волнения. Незнакомец на мгновение замер, не в силах оторвать от нее глаз.
— Мадемуазель, — тихо промолвил он, — простите, ради бога. Сам не понимаю, как мог допустить такую оплошность.
— Ничего страшного не произошло, ваше высокоблагородие, — ответила Сероглазка и вдруг смутилась, разглядев на его плечах генеральские эполеты с пышной золотой бахромой. — То есть я хотела сказать: ваше превосходительство!
Тот улыбнулся, не сводя с нее темно-синих выразительных глаз, полных доброты и участия.
— Вы хорошо разбираетесь в знаках различия, сударыня!
— Мне довелось несколько лет жить с отцом в гарнизоне на Кавказской линии.
— Вот как? — удивился молодой генерал. — Кто же вы, прекрасная незнакомка?
Сероглазка в смятении обернулась к потерявшей сознание гувернантке. Она помнила ее наставления о том, что девушка не должна представляться первой. Но необычайные обстоятельства заставили ее пренебречь этикетом. Помимо воли, словно ведомая какими-то высшими силами, Сероглазка подняла глаза на красавца-генерала и робко сказала:
— Княжна Полина Кирилловна Репнина… А эта несчастная дама — моя гувернантка, мадемуазель Корваль.
Генерал учтиво поклонился. Полина ждала, что он сейчас назовет свое имя, но он только сказал:
— Рад встрече с вами, княжна. Чем могу быть вам полезен?
— Мне бы хотелось поскорее вернуться домой вместе с бедной Луизой.
— Как вам будет угодно, — бархатным голосом ответил генерал и, увидев, что к ним приближается экипаж, добавил быстро и доверительно: — Любое ваше желание — отныне закон для меня.
К ним подъехала коляска, которую доставил его адъютант — офицер с черным плюмажем. Мадемуазель Корваль шевельнулась и тихо застонала.
— Она приходит в себя, — обрадовалась Полина.
И действительно, смертельно бледное лицо гувернантки порозовело, глаза раскрылись и испуганно заморгали.
— Как ты себя чувствуешь, Луиза? — тихо спросила княжна, наклонившись над ней.
— Ох, Полина… мне показалось, что я уже на том свете…
— Всё будет хорошо, милая. Сейчас мы поедем домой.
Адъютант осторожно подвел мадемуазель Корваль к экипажу и усадил на заднем сиденье.
— Прошу вас, мадемуазель, — галантно обратился генерал к Сероглазке и предложил ей руку.