Карнавал в Венеции

Бомонт Нина

Когда она с помощью Томмазо уже собралась спуститься в лодку, то услышала за спиной голос Луки, окликавший ее. Кьяра обернулась и увидела Луку: черный плащ резко выделялся на фоне белого мрамора стены, на лице застыло напряженное выражение.

Их взгляды встретились, и Кьяра снова услышала свое имя, хотя губы Луки оставались неподвижными.

Сердце Кьяры переполнилось нежностью. Она подошла к Луке и, улыбнувшись, протянула ему руку.

— Поедем со мной.

Вот чего не хватало прошлой ночью, понял Лука. Ее внутренней

силы. Чувства захлестнули его — желание, радость, облегчение! А если бы он заглянул в себя поглубже, может быть, увидел бы и еще одно — любовь.

Так, рука об руку, они пошли к лодке.

Глава восемнадцатая

Они молча стояли рядом, пока лодка пересекала лагуну.

Свежий солоноватый бриз дул им в лицо.

— Ты не замерзла? — наконец спросил Лука.

— Немного.

Он хотел спросить, не от страха ли она дрожит, но Кьяра опередила его, сказав:

— И это тоже.

— Ты читаешь мои мысли, Кьяра?

— Вообще-то нет. Но иногда я слышу твои мысли так явственно, будто ты произнес их вслух.

— Тогда слушай. — Он наклонился и прижался лбом к ее лбу.

— Не бойся.

— А еще?

— Дорогая, — прошептала Кьяра.

— Да, дорогая. — Впервые в жизни Луки это ласковое слово не показалось ему пустым звуком.

— Пойдем в каюту. Там теплее.

В каюте было уютно. На железной жаровне тлели горячие угли, распространяя тепло и запах фимиама. Стены, обитые желтым шелком, отражали свет масляных ламп, так что создавалось впечатление солнечного света.

В убранстве каюты присутствовал восточный дух: единственной мебелью были два длинных низких стола темного дерева, инкрустированных лазуритом, яшмой и кораллами. Вдоль стен лежали большие бархатные подушки, по которым были разбросаны разноцветные подушечки.

Кьяра оглядела все это великолепие и заметила в дальнем углу каюты широкое ложе, застеленное красным шелковым покрывалом.

На мгновение Кьяру охватила паника. Именно это место не раз появлялось в ее видениях как символ ее судьбы.

Но ведь она не сдалась в минуту слабости, напомнила себе девушка. Не дала соблазнить себя ни словами, ни вином, ни ласками. И силой никто не заставил. Решение принято ею сознательно. Она сама выбрала момент и пройдет этот путь до конца.

Ее руки почти не дрожали, когда она развязывала шнурок плаща.

Кьяра села на подушку, скрестив ноги под цыганской юбкой. Лука последовал за нею, ему хотелось немедленно заключить ее в объятия, но он сдержался. Сбросив плащ, Лука остался в простой белой рубашке без кружев и темных бриджах.

Оглядев подносы с яствами и графины с вином, которыми были заставлены столы, Кьяра заметила:

— По-моему, для одного человека еды здесь слишком много. — Она посмотрела на Луку с подозрением. — Или ты с самого начала решил, что поедешь со мной, не дожидаясь

моего приглашения?

Лука сел с ней рядом и, прежде чем ответить, взял со стола гроздь крупного черного винограда и откинулся на подушки.

— Мне нравилось думать, что я могу отпустить тебя одну, но ведь никогда не знаешь, как именно поступишь, когда настанет момент. Тебе это знакомо?

Ей понравилась его откровенность, но захотелось задать еще кое-какие вопросы.

— В тот день, когда я чуть было не ушла из твоего дворца, ты сказал, что не отпустишь меня. Что с тех пор изменилось?

— Какая разница? Зачем тебе об этом знать? Тем более что тебе известно о моих намерениях больше, чем мне.

— Я уже говорила, что мой дар — не главное в моей жизни. Я не хочу от него зависеть. Это было бы слабостью.

— Кьяра! — Лука отбросил виноград, почти к нему не притронувшись.

— Что?

— Сделай исключение. Загляни в меня. Ты увидишь, что тебе нечего бояться.

Кьяра покачала головой. Она знала, что его переполняет желание. Что она ему нужна для какой-то неизвестной цели. Но боялась, что не увидит в его душе ни малейшей искорки чувства, созвучного ее собственному.

— Нет, я не хочу.

— Когда ты лежала без сознания, я обещал, что больше никогда не посажу тебя в клетку. Я этого не сделаю, как бы сильно ни хотел.

Его слова немного успокоили Кьяру. Он дал ей шанс. Если она его использует, то останется свободной.

— Кьяра, можешь мне сказать, чего ты хочешь?

Он поднял руку, но тут же опустил. Он не дотронется до нее. Первый шаг должна сделать она.

В его взгляде не было коварства. Напротив, его глаза светились нежностью, и Кьяра, лучше кого бы то ни было знавшая Луку, осознававшая страстность и противоречивость его натуры, поняла, что на большее она пока и не может рассчитывать.

Она встала и протянула ему руку.

Лука ощутил, как сердце перевернулось у него в груди. Он тоже встал и пошел вслед за нею к ложу в углу каюты.

— Почему? — тихо спросил он. — Почему сейчас?

— Не надо вопросов, Лука. — Кьяра приложила палец к его губам. Как она объяснит ему, что подчиняется своей судьбе? Она не в силах ее изменить, потому что судьба так же неизбежна, как утренний восход солнца.

Ее глаза были печальны, взгляд — отстраненный, и Лука, немного обеспокоенный, не стал больше задавать вопросов.

А потом он понял. Кьяра решила отдаться ему сегодня, а когда они прибудут в Падую, она от него уйдет. Боль острым ножом вонзилась в сердце. Нет, она не может его покинуть. Ведь она так ему нужна!

Он будет любить ее и доставит ей такое наслаждение, что она останется с ним навеки.

Лука стал медленно целовать ее пальцы, один за другим. Потом кончиком языка провел по ладони и выше — по запястью, до того места, где билась голубая жилка.

— Ты позволишь мне любить тебя, Кьяра?