Карнавальная месса
Шрифт:
Проводы были кратки: его расцеловали, мне сделали ручкой. Среди немногочисленной толпы скромно стояли ребе Шимон, наполовину вылезший из бороды, реб Нафан, обутый и приглаженный, Якуб в наиреспектабельнейшем сером галстуке и штиблетах из тонкой кожи, два-три чалмоносца и дама средних лет, довольно бесцветная. Трубок, серег с висюльками, мечей и прочей романтической бутафории не наблюдалось. Поэтому я так и не понял, кто из Совета подстроил мне ту первую конфузность и они ли то были вообще.
Мы тронули с места, плавно набирая скорость, и полетели. Дюранда явно соскучилась по
Так мы ехали по знакомым местам, далеко не таким безотрадным, и ветер пел нам старые песенки.
— Слушай, а ради чего мы так и сидим с горбом? — кивнул я на свой заплечный мешок. Он не висел за плечами, понятное дело, иначе как бы я управлял, но вместе с Салиным отягощал собой переднее сиденье.
— Чтобы не забывать, что мы выехали навстречу приключениям, — важно сказал мой братик. — Как паладины короля Артура.
Приключения, уж точно, назревали. Это я понял, когда мы миновали Донжон (а где он раньше был, ведь совсем в другой стороне?) и свернули под шлагбаум, который перегораживал до боли знакомую мне трассу.
— Слушай, брат, я ведь на этом месте уже два раза ловился. Однажды меня подцепил Разноглазый, а до того…
Я оборвал себя. Неясно, что он обо мне знает, что нет, а Лес и Руа, чего доброго, и вообще были из области сновидения.
Сали глубокомысленно кивнул:
— Да, здесь такая дорога — анизотропная. Это потому, что на ней стоял древний Княжгород. Ты слыхал про города, которые в тяжкий для себя час отразились в воде и в ней исчезли? Винета. Китеж.
— Нет, мальчик. А он тоже город из таких — зеркальных?
— Сали кивнул.
— Знаешь, в чем их загадка? В тех местах, где есть зеркало чистой воды, соединяются пространственно-временные клаузулы. Это естественные окна на границе миров, и через них ты можешь перейти из твоего мира в любые другие.
— Погоди, я, кажется, вспомнил. Винета ушла на дно из-за корыстолюбия ее жителей. Это еще описано в сказке про диких гусей, верно? Китеж спасался от врага. Кёнигсгард был разрушен по-взаправдашнему, и рядом с ним не было никаких водоемов.
— Чистая вода есть и под землей, целые моря. Если человек создает на земле прекрасное, он тоже рождает окно, — быстро и монотонно говорил Сали. — Дурное — тоже окно, в пагубный мир, — но не такое властное. Если нечто отразилось в зеркале воды и прошло через окно, здесь его можно и убить, но оно будет жить в своем двойнике. Время там отсутствует, потому что там зародыш нового времени и нового мира. Ты понимаешь?
Вместо ответа я ударил по тормозу. Ровный асфальт кончился, под колесами скрипели плоские каменные плиты, припорошенные гравием. Дальше поднимались обомшелые зубцы, валялись обломки, кое-где целая стена со слепыми проемами окон была оплетена вьюнком и, кажется, только поэтому не рушилась.
— Вот он, похоже, и есть, твой город королей, — сказал я, — Слезай, приехали.
— Нам… погоди, нам точно надо дальше. И машину плохо бросать. Ты что-нибудь придумай, а?
Я нажал рычажок «воздушной подушки» и почувствовал, что мою старушку слегка подбросило кверху и она зависла. Потом медленно
Когда большая скорость, ни пыли, ни брызг от нас не остается, другая автоматика срабатывает, вроде искусственной гравитации, поэтому я никогда не занимался на Дюрре свободным парением. Гравий плясал в ее струях, как бешеный, и забрызгивал даже в стекла. Кое-что необычное в зеркале заднего вида заставило меня оглянуться.
— Сали! — крикнул я. — Шоссе-то как стекло, кроме тех мест, где неподъемные глыбы. Век не видел такого чуда!
— Да, я так и знал, — ответил он по внешности спокойно. — Расплавленное сверхпрочное стекло под маскировочным покрытием из щебенки. Это сделали еще при жизни отца.
— «Алмазная дорога ведет в подземный грот,
Но гибелен для смертных сырой подземный ход!»
— продекламировал я с подвывом. — Да это все глупые детишки знают.
— А взрослые умники никогда не заинтересуются наивной считалкой, хотя и запомнят, — продолжил Сали. — Или не забудут. В том и ее сила. Алмазное стекло — это также вулканическое стекло, обсидиан. Прозрачный или коричневый с черными прожилками, черный с голубоватыми или иной. Сам грот тоже мог быть сделан из такого полированного стекла, разве нет?
— И к тому же заминирован, — подхватил я. — Кое-кто из моих приятелей рассказывал, что в развалинах города полным-полно подземных ходов, иные ведут в помещения затопленных подземных фабрик со станками, которые не заржавели под слоем масляной смазки, на богатые рудники, в роскошные, как дворец, убежища, где брошено много славных вещей. Он будто бы лазил туда мальчишкой, недалеко. Многие тогда занимались диггерством и бесследно пропадали, а как официальная экспедиция Комитета Безопасности тотально и с треском подорвалась, — власть навесила на все выходы ворота или там люки и все их намертво заперла.
— Ну так уж и намертво, — пренебрежительно ответил он. — Вот смотри, там впереди.
Это была гранитная пирамида высотой метра в три от силы, неправильной формы и вся поросшая иван-чаем, зверобоем и пижмой. Имела она такой вид, будто некое гораздо большее здание стиснули в кулак, точно бумагу, и теперь от него остался только стрельчатый портал с массивной двустворчатой дверью из настоящего черного дерева. Резьба была как новая, что меня крайне удивило: на створках ясно виднелись фигуры в плащах с капюшоном, стражи врат, а над створками — круглый орнамент, похожий на мельничное колесо.
— Там замок, Сали. Висячий. Сбить?
— Попробуй встряхнуть одну из створок. Железо здешнего дерева не крепче.
Я заглушил мотор, Дюрра перестала испускать струи и зависла. Вышел и с силой дернул на себя ручку в виде скобы, вырезанную из той же плахи. Еще раз, еще. Замок весь проржавел изнутри, от толчка дужка отскочила, но створки почти не шелохнулись. Они, разумеется, были соединены еще и пробоем или щеколдой, а подвешены не на петлях, а на столбах с подпятниками. Конструкция, как я знал из исторических штудий и своего военного опыта, практически невышибаемая. О чем и доложил моему Сали.