Каролин и Каро
Шрифт:
Последовала пауза. Зоэ внимательно вглядывалась в лицо Каро.
— Он будет тебе напоминать о наших давних временах… — начала было Зоэ.
— У меня было счастливое детство, — поспешила Каро уверить мать.
Зоэ протестующе качнула головой:
— Кто знает, где истина? Ни тебе, ни мне не дано право утверждать, что так было бы лучше. С Бартоном в Нью-Йорке у тебя сложилось бы все иначе.
— Это нелепые фантазии, мама. Я вполне довольна той жизнью, которая досталась мне.
— У тебя еще много времени впереди, — сказала Зоэ.
“У меня,
Полгода, определенные доктором, подходили к концу. Зоэ теперь все чаще увозили в больницу.
На кухне Каро долго раздумывала над тем, что сказала ей Зоэ. Она представляла, что было бы, если б она выросла в Нью-Йорке, если б ее воспитал отец. Она бы все время ходила в школу, завела бы себе кучу друзей. Вместе с Мэг и Адамом они устраивали бы пикники и семейные путешествия. Если б она выросла вместе с отцом, в семь лет ее не похитил бы тот человек. Не было бы Грега. И Брайана. И Тристан не умер бы в ванной отеля. Если б она жила с отцом, возможно, сейчас уже была бы замужем, и у нее был бы чудесный дом. Может быть, даже ребенок. Но не было бы ни ролика с ангелочком, ни “Бруклина”. Ни Зоэ.
Каро вздрогнула и занялась ужином.
Ее старая школа в Беверли-Хиллз выглядела по-прежнему. Немного изменился лишь фасад и двор вокруг. Стены кафетерия уже не были окрашены во все цвета радуги. А дети прежние. Такие же, как те, с кем училась Каро.
Каро обошла все здание, не зная, зачем это делает. Зашла в спортзал, где когда-то смотрела игры Брайана. Зашла в класс.
Возле большого зала по всем стенам были развешены листовки выходящего на экраны фильма “Питер Пэн”. На доске объявлений фотографии актеров, снявшихся в нем. Они выглядели так же, как афиша к тому неудавшемуся мюзиклу, где она должна была сыграть главную роль.
Каро подошла к двери, но так и не смогла войти в этот зал. Она уже повернула назад, как заметила какого-то человека, говорившего с учениками. Увидев ее, он замер.
— Каро? Каро Эндрюс?
Мистер Стайн. Он уже стар.
У Каро застучала кровь в висках.
— Я не могу поверить! — Мистер Стайн обернулся к ученикам. — Нейл, Джоан, это же Каро Эндрюс, гордость нашей школы!
Ты пьяна! Ты совершенно пьяна. Ты не выйдешь на сцену.
Его слова Каро слышала сквозь все годы.
— Поздравляю тебя со спектаклем! — снова заговорил он. — Я читал в газетах. Что тебя привело в Лос-Анджелес?
— Я не знаю, — ответила Каро, — я не знаю, чего хочу от этого приезда. Я была больна.
— Да, — голос мистера Стайна дрогнул, — я слышал. Но если ты снова захочешь сыграть, не забывай нас, мы обязательно придем на спектакль. — Он жестом показал, что приглашает ее войти. — Это будет большой честью для нас, если ты сможешь вместе с нами посмотреть фильм. Он и вправду хорош.
Каро поблагодарила его. Никогда больше она не переступит порог и не войдет в этот зал.
Зоэ подолгу находилась в клинике, убеждая Каро, что там просто изумительный уход и хороший персонал. В дни, когда она возвращалась
— Морковный, — Зоэ дожевывала последний кусочек, — в первый раз был шоколадный, во второй… какой торт был следующий? Ванильный?
— Лимонный, наверное.
— Да, ванильный был потом. Сейчас морковный. И что мы будем делать, когда кондитер исчерпает все свои запасы? Думаю, тогда наступит время помереть.
Они часто играли в кункен. Первые пару месяцев Каро проигрывала, как бы ни старалась. Сейчас выигрывала каждую партию.
Дождливый январский вечер. Флавию отпустили отдохнуть. Зоэ лежала в кровати, рассматривая альбом со старыми фотографиями.
Каро возилась на кухне, когда услышала крик матери.
— Ты меня напугала, — упрекнула она мать, увидев, что все в порядке. — Я думала, что-то случилось.
— Сядь. — Зоэ похлопала ладонью по краешку кровати, и дочь подчинилась. В руках Зоэ был небольшой, обтянутый зеленой замшей альбом, которого Каро не видела прежде.
Зоэ ткнула наманикюренным алым ногтем в один из поблекших снимков.
— Это он! Вглядись как следует.
Каро увидела на снимке молодого человека, стоящего вполоборота к камере.
— Это Макс, — сказала Зоэ.
“Мы собирались поселиться в Париже. Но как раз накануне нашей свадьбы он погиб в автокатастрофе”.
Вот он какой был, Макс. Каро нежно дотронулась до фотографии. Он был такой живой на этом снимке.
— В своей жизни я любила по-настоящему только его одного.
— Ты мне рассказывала.
— Но не сказала главного. У нас должен был быть ребенок.
Каро мысленно мгновенно перенеслась в Англию, в полицейский участок, где ее допрашивали, а потом на улицу, где под ней разлилась лужа крови.
— Мне очень жаль, мам, что так получилось.
— Нет. У меня вышло иначе. Ребенок остался. Это ты и есть.
Каро не могла пошевелиться.
— Так, значит…
— Да.
— А мой отец? То есть не отец, а Бартон. Он знал?
Слова срывались с губ, как мыльные пузыри из трубочки забавляющегося ребенка, и разлетались по воздуху, а диалог был словно написан каким-то неведомым сценаристом, настолько он был нереален.
— Бартону я ничего не сказала. Макс погиб до того, как стало ясно, что я беременна.
И вдруг в Каро проснулся вулкан.
— Значит, всю мою жизнь я считала отцом совсем не того человека, ты обманывала всех нас…
На какое-то мгновение Каро забыла, что ее мать смертельно больна.
— Как ты могла?! Столько лет лгать…
— Бартон помог мне вырастить тебя. Ты для него родной ребенок. Он тебя любит. Я сочла, что так будет лучше для всех.
Покинув спальню матери и выскочив из дома, Каро долго не могла успокоиться. Ее охватило ощущение невыносимой потери. Она уже больше не Каро Эндрюс. Архитектор величественных зданий в Нью-Йорке — Бартон Эндрюс — чужой ей человек, а его жена — ласковая Мэг и чудесный мальчик Адам — вовсе ей не родные.