Карра для Лаки
Шрифт:
— Не считаю, что папа перекрывает кислород и мешает развиваться кому-то еще.
— Не в его нише, Карра. Ты же знаешь причины, почему твоя свадьба с Квинфом так ему необходима?
— Конечно. Мы с ним много раз обсуждали. А ты и в таких вопросах разбираешься? А ну да, у твоего отца ресторанчики. Помню, помню, — прищурилась я. — Но признайся, что стремишься стать целителем. Я возьму твой столичный адресок и буду приезжать, если у меня будут возникать серьезные проблемы со здоровьем.
— Хватит переводить разговор от себя ко мне.
— Тогда расскажи о себе
— Для чего?
— Хочу понять тебя. Я нравлюсь тебе, и моя влюбленность все еще не прошла. Что нам мешает проводить больше времени совместно? Мы могли бы выбираться на выходных в город для прогулок, а в институте...
— Карра, — тихо позвал он, откладывая вилку и отодвигая тарелку, сцепил пальцы в замок и спросил: — А обо мне ты подумала?
Я тоже отодвинула блюдце с пирожным и чашку с шоколадом, сцепила пальцы в замок и, глядя парню в глаза, ответила:
— Знаешь, Лаки, я в последний месяц только и думаю о тебе. В этом и есть проблема! Удивительно, если ты все еще не понял.
— Твоя проблема, но сама ты ее решить не хочешь.
— Почему? — насупилась я. Только и пытаюсь работать в данном направлении: найти недостатки Лаки и с их помощью избавиться от влюбленности.
— Потому что хочешь, чтобы я ее решал.
— Не правда. Я сама.
— Ладно. Согласимся, что ты самостоятельно решаешь ее. Но при этом забываешь, что попутно создаешь проблемы мне.
— Несправедливое обвинение с учетом, что ты тоже будешь получать удовольствие, проводя время со мной.
Он склонил голову к плечу, приоткрыл рот, закусывая клыками язык, чуть помолчал и спросил:
— А потом? Что потом, Карра Скойлок из Ленвера? — Потянулся к сырной слойке и разломал ее на равные части. — Я не сомневался, что ты эгоистка, но не догадывался насколько. Хорошо, когда прекрасно знаешь себя. Ты планируешь замечательно провести время, надеясь, что я буду выворачивать всю душу перед тобой. Две чаши весов, но проблема только твоя.
Он положил две половинки выпечки передо мной на салфетки, продолжая говорить. Я старалась внимательно слушать. Быть может, он прямо сейчас проявит что-то такое, что мне не придется тащить его, такого упертого, на следующих выходных на свидание.
— Ты уже сильно нравишься мне, — признался он, отчего мое сердце пропустило удар. — Сегодня ты... Еще немного, Карра, и ты начнешь сводить меня с ума одним лишь присутствием рядом. — Подтянул салфетку с одной половинкой слойки к себе. — Ты правильно надеешься — в таком случае, мое полное раскрытие неизбежно. Всплывут недостатки, и ты...
— Я не хочу жить, оставаясь влюбленной в тебя, — поняла я, к чему он ведет. Но ему же все равно проще. С моей ненормальностью очень может быть, что я никогда не забуду Лаки Акферда.
— А я захочу? Ведь о взаимности речи не идет. — Он подтянул салфетку со второй половинкой, полностью забирая мою «проблему» себе. — Завтракай. Шоколад остывает.
Лаки забыл, когда в последний раз так сильно боялся. Забыл, когда в последний раз
— А тут мы с Агнети нашли Ялси, — чирикала птичка, указывая на лавочку в сквере. — Она по жизни одиночка. Если бы мы не начали спорить учится она с нами в институте или нет, когда Агнети ее узнала, то до сих пор ходила бы одна. Лаки, а она тебе точно не нравится?
Акферд усмехнулся, еще не обдумав собственного поведения и чувств, ответил:
— Она мне точно нравится, но ты не веришь. В чем дело, Карра? Получила не тот ответ?
Теперь девушка не напоминала ему ни мышку, ни птичку, скорее бурундук с набитыми щеками. Лаки уже знал, что даже если ее не успокоить, то через короткое время она позабудет все неприятное и снова широко улыбнется. Вот только он осознавал, что дразнил ее, получал удовольствие от ее ревности. Наслаждался всякий раз, как она проявляла к нему интерес.
— Я даже не помню ее лица, — выдохнул он, пересекаясь взглядом с Каррой.
Он никогда не разбирался в цветах, не увлекался оттенками, может, поэтому и не мог определить однозначно цвет ее глаз. Акферд назвал бы его прозрачным. Нет, у них был свой цвет, граничащий между серым и светло-зеленым. Вот только глаза Карры словно впитывали в себя окружающий мир. Отражали все оттенки. А еще они отражали Лаки. Он терялся, понимая каким мог бы быть и даже хотел бы, но кем никогда не будет являться.
— Мне не нравятся твои шутки, — с укором произнесла она, будто Акферд в самом деле обязан ей угождать.
— А о своих думала? — не остался он в долгу, вспоминая утренний переполох. — Куда мы направляемся?
— Увидишь.
Она прижалась к его плечу щекой, сощурившись улыбнулась и даже не заметила этого. Карра не замечала за собой подобных мелочей, а Лаки каждый раз переживал бурю эмоций внутри. Он обратил внимание на то, что она приоткрывает губки и ее дыхание замедляется, если он демонстрирует, как прикусывает язык. В такие секунды ему казалось, что девушка полезет целоваться к нему. Все сложнее и сложнее становилось лгать ей, терпеть ее рядом, но не прикасаться. Труднее — не дразнить ее.
Лаки относился к лошадям безразлично. Наверное, как и к большинству людей. Они где-то существовали, не трогая его, не мешали ему и его клану, а значит, продлевали свое безразличное для него существование. Но сегодня... Сегодня он полюбил лошадей, когда увидел, какой нежной и трепетной может быть Карра. Сегодня он возненавидел лошадей, потому что в нем отчетливо пробудилась зависть и неуместная ревность.
— Скорми ей сахар! Ну же! Распорядитель сказал, что Люси самая спокойная! — прыгала перед ним Карра, не переставая улыбаться.