Карта мира (сборник)

Крахт Кристиан

Гоа — Диснейленд анархистов, и те люди с Запада, которые в конце шестидесятых годов прибыли сюда первыми по старой тропе хиппи, через Турцию, Иран и Кабул, а потом поселились здесь и, как бы воспроизводя движения ножниц, каждое лето отправлялись на остров Ибицу, чтобы к зиме вернуться в Гоа, — они все еще живут тут. Их волосы и бороды стали еще длиннее, а животы раздулись и пообвисли, но зато сегодня им принадлежат в Гоа студии звукозаписи и галереи батика, интернет-кафе и булочные, и они — пользуясь правом первородства — с нескрываемым отвращением взирают на своих духовных внуков.

Собственно говоря, во всем виноваты битники — Аллен Гинсберг и Питер Орловски — которые открыли Гоа в начале шестидесятых годов и завладели им. В ту пору битники просачивались сюда, так сказать, по капле, привлеченные слухами о том, что где-то на другом конце света есть анклав, в котором каждый может делать что хочет. Устав от Танжера — да и Стамбул в ту пору был уже не тот, что прежде, — они, битники, явились в Гоа, сидели в чем мать родила на пляже

и впрыскивали в руку морфий.

Местным индийцам, которые такого еще никогда не видели, поведение битников тогда еще представлялось возможной формой выражения одной из многих тысяч религий Индии — некоей личной, новой, малой религией, требующей от светлокожих людей с Запада именно того, чтобы они прибывали сюда, рассаживались нагишом на морском берегу и вкачивали в себя безумное количество морфия и ЛСД, на глазах истощаясь и неся невероятную чушь. Гинсберг тогда отмечал в своих индийских дневниках — вы только не смейтесь, пожалуйста, — что в Индии он де чувствует себя, как в Париже двадцатых годов.

Но затем, в конце шестидесятых, начали прибывать хиппи, их прибывало все больше, и от битников они отличались тем, что не читали друг другу вслух Уильяма Блейка [168] и Маяковского, когда обкуривались, а просто хотели быть гедонистами.

Они хотели только быть голыми и длинноволосыми, чувствовать себя свободными и под кайфом. И еще — показывать знак «peace» [169] , один из самых бессмысленных, самых неестественно аффектированных жестов этого столетия. Впервые в истории человечества возник массовый туризм в регионы третьего мира.

168

Уильям Блейк (1757–1827), английский поэт и художник, мистик и визионер. Мало известный при жизни, он был «открыт» в ХХ веке.

169

«Мир» (англ.).

До сих пор путешествие всегда было дорогим удовольствием. Но вдруг здесь объявились тысячи дурно пахнущих, немытых людей, которые на путешествие из Афин в Кабул израсходовали не более десяти немецких марок и теперь в Гоа тоже, видит Бог, не желали ничего делать. В конце концов, можно спать и на пляже, там же справлять нужду, питаться рисом, как местные, выкуривать в день пару самокруток и заниматься на песке свободной любовью.

Христианские дети населения Гоа, наполовину состоящего из католиков, возвращаясь домой из школы, неизбежно становились свидетелями ритуалов этих обнаженных хиппи. И поскольку все же имелось различие между странной новой религией и настоящими святыми, садху [170] , которые, прикрыв матерчатым мешочком только свой пенис, столетиями бродили, прося милостыню, по Индии, — эти святые были аскетами, полностью отказывались от половой жизни, вообще пренебрегали телом, считая его вместилищем греха, тогда как хиппи, наоборот, занимались на пляже групповухой, на глазах у всех, — индусы возмутились, и их протест дал повод для активности отвергающим всякую мораль хиппи, которые знали теперь, за что им бороться под пальмами.

170

Садху — духовные искатели, аскетические воины, религиозные мистики, оккультные бунтовщики или монахи-философы, почитаются индуистами как представители богов, а иногда им даже поклоняются как самим богам. С незапамятных времен для людей, желающих достичь просветления в этой жизни, а не в следующих, был доступен кратчайший путь. Те, кто следует этим быстрым путем, в основном мужчины, это садху, «святые люди» Индии.

Гоа стал первым виртуальным раем, псевдобеззаконным пространством, поддельной временной автономной зоной, создания которой как последнего эстетического действия требует исламский анархист Хаким Бей [171] .

И поскольку знак «peace», столь любезный всем хиппи, давным-давно уже ничего не значил, а смысл его скукожился, отчего знак этот превратился в пародию на пародию, потребовался новый символ. Заклинанием в сегодняшнем Гоа стало «шанти» [172] , завершающее слово из «Пустынной земли» Т. С. Элиота, — старинное санскритское слово, означающее «мир, который превосходит возможность усваивать», и это слово сегодня в гиперинфляционном употреблении у фанатов.

171

Хаким Бей — псевдоним американского политического писателя и анархиста Питера Ламборна Уилсона (р. 1945). Он первым предложил концепцию временной автономной зоны (TAZ), основанную на историческом обзоре пиратских утопий.

172

Шанти — финальное слово проповедей в буддийских и ламаистских монастырях. Шанти («мир», «покой») часто повторяется в конце речи или чтения, и ему обычно предшествует «Ом», то есть: «Ом Шанти Шанти Шанти».

Сегодня «шанти» со всех сторон вдалбливается в уши посетителю. «Шанти, брат», — говорят, если опять

не заводится мотоцикл Enfield, или не удалось раскрашивание хной, или косяк слишком слабо закручен. Что именно тут должно быть «шанти», распознать непросто. Но считается: все, что не прикольно, — не «шанти». Отглаженные рубашки, например, — не «шанти». Чартерные туристы — тоже нет. Модная фирма St"ussy — это «шанти», но даже и она не совсем. Уже лучше, в этом смысле, обстоит дело с шароварами из батика, которые полулегально, с использованием детского труда, производятся в Малайзии или в Южном Китае и потом продаются по средам здесь, на легендарном Блошином рынке. Блошиный рынок по средам, в Анджуне, является, так сказать, нексусом Гоа, наглядным примером синекдохи [173] , Гоа в Гоа. Этот гарантированно еженедельный хэппенинг создает пространство, в котором каждый может показать свое опьянение, свое умопомешательство, свои носильные вещи, свой образ мыслей. Это — место, куда едут все, без исключения.

173

Синекдоха (греч.)— фигура речи, состоящая в назывании целого через его часть.

Туда прибывают прокаженные, смеющиеся нищие, индийские манекенщицы и манекенщицы шведские, бородатые пожилые хиппи и торговцы сукном из Непала и Кашмира, продавцы бронзы из Тибета, шизоидные рейверы и, конечно, представители касты, почитаемой здесь за низшую: тучные чартерные туристы в тесных рубашках «на выход», которые влажными от пота руками боязливо держат наизготовку видеокамеры, чтобы запечатлеть и потом, по приезде домой, показывать знакомым все безумие здешнего фанат-шоу.

Вероятно, они смутно догадываются, что Гоа — это анти-Мальорка, превосходный выбор для тех тридцатипятилетних, которые хотят на зиму снять для себя не finca [174] , а виллу у моря, на другом конце света. И часто употребляемая фраза, что на Мальорке тоже есть де красивые уголки, точно так же касается и Гоа: элитарными считаются здесь только несколько пляжей — подальше за мысом. Но только в Гоа элитарность обретает странные формы выражения.

В джунглях Арамболя, например, возле знаменитого святого дерева баньян живут в лесу несколько голых швейцарцев вместе с голыми японками. Они давно сожгли или продали в Калангуте свои заграничные паспорта, после того как растратили деньги с дорожных банковских карточек и служащие филиалов American Express и T omas Cook в Гоа перестали реагировать на просьбы о срочной замене якобы украденных у них карточек. И именно эти молодые люди, которые голышом живут в девственном лесу, спят на деревьях, а по утрам, едва прикрыв чресла набедренной повязкой, пустыми обещаниями выманивают у рыбаков несколько рыб, проявляют образцовый элитаризм.

174

Недвижимая собственность, владение; усадьба (исп.).

Признают здесь только то, что можно квалифицировать как «шанти», признают людей, которые отрезаны от других, потому что им на все наплевать, потому что они привыкли к наркотикам, потому что на недели зависают в трансе. Посмотрим, мол, кто дольше продержится без еды… Бедность, зависимость от героина и нищенство в третьем мире — как последний протест, как вершина заносчивости, как frisson de fin de si`ecle [175] . Хиппи-денди, бродяга-денди… Иметь длинные ногти на ногах и плохо пахнуть — это убогая альтернатива приспособленчеству, воспринимаемому такими людьми как убожество, и вместе с тем последний род эстетической активности, который представляется им возможным. Ситуационизм для каждого: выкладываешь 500 марок и попадаешь из Манчестера в Гоа беспересадочным рейсом авиакомпании British Midland, а обратный билет тебе уже не понадобится. Супермаркет анархии: поза и pastiche [176] этой позы.

175

Дрожь конца века (франц.).

176

Пародия, подражание; стилизация (франц.).

Каждый, кто прибывает в Гоа, — посвященный, но некоторые — «еще посвященней» других [177] : «У тебя не найдется для меня пары рупий, на жратву?» — хрипло спрашивает прохожих на улице Калангута полуголый молодой человек лет двадцати, очевидно, родом из Гессена. И не в том дело, что у него, возможно, где-то припрятан обратный авиабилет, который стоит столько, сколько среднему индусу не заработать и за два года. Может, и он тоже свой билет сжег или продал, но это не важно. Важнее, что в противоположность семистам пятидесяти миллионам индусов он сам лишил себя возможности покинуть эту страну, когда сжег свой паспорт или билет на самолет.

177

Аллюзия на фразу из «Скотного двора» Джорджа Оруэлла: «Все животные равны, но некоторые животные еще равнее».