Карта небесной сферы, или Тайный меридиан

Перес-Реверте Артуро

— Где затонула «Деи Глория»?

— Четыре градуса пятьдесят одна минута восточной долготы… и тридцать семь градусов тридцать две минуты северной широты.

Свой ответ она сформулировала так, чтобы не называть его ни на «ты», ни по имени. Кой кивнул и склонился еще ниже, отыскивая указанную точку на разложенной на столе карте. Почувствовав, как он двинулся, Зас немного заволновался, приподнял голову, но тут же снова опустил ее Кою на ногу.

— Наверняка они определялись по пеленгу, — сказал Кой. — Это наиболее вероятно, если они шли вдоль берега. Трудно представить, что за ними гонятся, а они с помощью октанта вычисляют высоту солнца… Наша проблема в том, что они определялись по счислению…

вычисляешь скорость, курс, дрейф, пройденные мили. Погрешность может оказаться очень значительной. Во времена парусников моряки называли такое определение «воображаемой точкой».

Она смотрела на него. Серьезная, задумчивая. Не упускала ни слова.

— Ты много ходил под парусом?

— Да. Особенно в молодости. Год я был юнгой на «Эстрелья дель Сур», парусной шхуне, которую превратили в учебное судно. Потом много времени провел на «Карпанте» — это парусник одного моего друга… Ну и книжки, конечно. Романы и история.

— Только про море?

— Только про море.

— А земля?

— Мне больше нравится, когда земля у меня в двадцати милях, на «безопасном удалении».

Танжер кивнула, будто эти слова что-то подтверждали.

— Бой состоялся, когда уже рассвело, — сказала она наконец. — Было светло.

— Тогда они почти наверняка определялись по пеленгу. По привязкам. Достаточно пересечения двух линий… Но, думаю, ты и сама это знаешь.

— Более или менее, — улыбнулась она неуверенно. — Но никогда не видела, как это делает настоящий моряк.

Кой взял транспортир, квадратик из прозрачной пластмассы, в который была вписана проградуированная окружность, на ней цифрами отмечались каждые 10 градусов. Это приспособление дает возможность точно вычислить курс, переведя показания судового компаса на бумажные морские карты.

— Это легко. Находишь мыс или любую другую точку, которую легко опознать. — Он положил на карту ластик, обозначая местонахождение воображаемого судна. — Потом определяешь ее с помощью компаса и получаешь, к примеру, 45°. Потом берешь карту и проводишь от этой точки прямую на себя, то есть под 225°. Видишь?.. Потом берешь еще один пеленг — другой мыс, гору, все что угодно… Получаешь по компасу 315°, значит, восстанавливаешь прямую под 135°. Где прямые пересекаются, там и находится твое судно. Если привязки четкие, то это достаточно надежный метод. А если взять еще и третий пеленг, получится совсем хорошо.

Задумавшись, Танжер наморщила губы. Она смотрела на ластик так внимательно, словно это действительно был корабль, идущий вдоль отпечатанного на бумаге побережья. Кой взял карандаш и проследил береговую линию.

— Здесь есть берега низкие и песчаные, но главным образом — крутые, с заметными скалами. Много точек, чтобы взять пеленг. Думаю, штурману «Деи Глории» было нетрудно это сделать. Может быть, он это сделал даже ночью, если светила луна и берег был ясно виден… Но это труднее. В те времена не было таких маяков, как сейчас. В лучшем случае башня с фонарем. Да и то вряд ли она тут была.

Конечно, не было, сказал он себе, глядя на карту.

И конечно, в ту ночь с 3 на 4 февраля не было ни фонаря на башне, ни приметных знаков на берегу, вообще ничего обнадеживающего, кроме, быть может, силуэта берега в лунном свете по бакборту. Все это стояло у него перед глазами: паруса подняты; судно летит вперед, в такелаже свистит ветер, вода с шумом вырывается из-под киля, палуба накренилась на штирборт, на море, вздыбленном попутным ветром, — отблески лунного света. Доверенный, надежный человек — у руля, на палубе — вахтенный, напряженно и настороженно он смотрит назад, в темноту. На борту — ни единого огня, капитан стоит на юте, подняв лицо вверх, к фантасмагорической пирамиде из белого полотна, он внимательно прислушивается

к тому, как скрипит рангоутное дерево и такелаж, и спрашивает себя, выдержат ли они, да еще после того шторма в Атлантике. Он молчит, чтобы никто из этих людей, которые верят ему, не догадался о его тревоге, но мысленно рассчитывает расстояние, курс, дрейф с тягостным чувством, так как уверен, что ошибочное решение приведет судно и экипаж к катастрофе. Разумеется, он пока не знает своего точного местоположения, и это еще больше увеличивает его тревогу. Кой так и видит, как он посматривает на черную полосу берега, находящегося всего в двух-трех милях, берега близкого, но недостижимого и столь же опасного в темноте, как и пушки вражеского корабля; потом капитан, как и все остальные члены экипажа, поворачивается назад, глядя в ночь, а в этой ночи — иной раз невидимая, иной раз обрисовывающаяся неясной тенью — рассекает волны в погоне за ними корсарская шебека.

И снова взгляд на берег, в ночь впереди, в море позади, и снова вверх, когда скрипнут мачты или такелаж, от чего замирает сердце у всех этих мужчин, стоящих у вантов с наветренной стороны, как безмолвные черные силуэты. И сам капитан, и все эти люди — кроме одного — завтра в это же время будут мертвы.

— И как ты оцениваешь наши возможности?

Кой поморгал, словно только что вернулся с палубы бригантины. Танжер внимательно смотрела на него и ждала ответа. Было совершенно очевидно, что она эти возможности сотни раз продумала, но хотела услышать из его уст. Он пожал плечами:

— Первая проблема состоит в том, что моряки с «Деи Глории» ориентировались по этой карте, а не по нашим современным. А нам надо ориентироваться по современным картам, хотя отталкиваться мы должны от старой карты. Надо будет выяснить расхождения между нынешними картами и атласом Уррутии. Вычислить точные градусы и так далее. Мы уже знаем, что мыс Палое у Уррутии находится минуты на две южнее, — он показал на карте карандашом. — Ты сама видишь, вся береговая линия от мыса Агуа у Уррутии почти горизонтальна, тогда как на самом деле она несколько поднимается к северо-востоку. Посмотри, где Ормига у него и где она на современной карте.

Он взял циркулем расстояние от мыса Палое до ближайшей параллели и поднес циркуль к вертикальной масштабной линейке с левой стороны карты, чтобы получить расстояние в милях. Она пристально следила за ним, ее рука неподвижно лежала на столе, совсем рядом с его рукой. Светлые гладкие волосы снова закрыли ей лицо и касались подбородка.

— Давай посчитаем точно… — Кой записывал цифры в тетради карандашом. — Так… 37°35' у Уррутии дают нам… Да, точно: 37°38' широты. На самом деле это 37°37' и тридцать — сорок секунд. На современной карте секунды — это десятые доли минуты, так что мы имеем 37°37, 5'. Это означает погрешность в две с половиной мили здесь, у мыса Палое. А у мыса Тиньосо она может составлять всего милю. Эта погрешность весьма существенна, если речь идет о затонувшем корабле. Он может лежать у берега, на глубине двадцать — тридцать метров, где до него легко добраться, а может и далеко, там, где глубины увеличиваются, доходя до ста, двухсот и более метров, а там к нему не только не подобраться — даже определить его местоположение и то не получится.

Он умолк, глядя на нее. По-прежнему наклонив голову, она рассматривала значения глубин, отмеченных на карте. Кою было абсолютно ясно, что Танжер все это прекрасно известно. Наверное, ей всего лишь необходимо, чтобы кто-нибудь другой еще раз подтвердил ее правоту, подумал он. Наверное, она хочет, чтобы ей сказали — это возможно.

Остается прежний вопрос — почему я?

— А ты сможешь спуститься на пятьдесят метров? — спросила она.

— Думаю, да. Я спускался даже немного больше.