Картель правосудия
Шрифт:
– Уж не хочешь ли ты сказать, что и волк был радиоуправляемым? – ехидно поинтересовался Меркулов.
– Не хочу, – честно признался Турецкий и снова занялся своей частью работы.
Школьников, проглотив выделенную ему стопку финансовых отчетов, переходил от одного из коллег к другому, заглядывая через плечо и подхватывая освободившиеся листки, Турецкий с Меркуловым поминутно вздыхали и переглядывались – они разбирали компромат на своего Генпрокурора и то и дело натыкались на знакомые фамилии. А вот мелькнул и сам Парламентарий. Складывалось такое впечатление,
– Откуда Лозинский все это взял? – недоумевал Школьников, которому по молодости просто еще не приходилось видеть столько дерьма одновременно.
– У него везде свои ноздри, – философски объяснил Турецкий, – и они постоянно что-то вынюхивают.
Генпрокурор выглядел на фоне своих собратьев по бизнесу довольно бледно – его досье было самым тонким. Но зато чего стоило, например, распоряжение Оренбургской прокуратуре оказывать всяческое содействие Лозинскому в его финансовой и экономической деятельности в приграничных территориях и, наоборот, не оказывать никакого содействия казахской стороне, осуществляющей грубые и беспардонные нападки на честного российского бизнесмена.
Или образец заботы о подорванном здоровье известного лидера псковской группировки Малагина.
– Как же, помню, Коля-Самосвал, – воскликнул Турецкий, почти обрадовавшись, увидев такое знакомое имя, – популярный даже в столице «авторитет». Санкция на задержание пришла тогда из его родного Новгорода. Классический тип отрицательного персонажа – ранее судимый за разбой, проходивший по нескольким уголовным делам о бандитизме, был руководителем банды, на счету которой десять убийств.
– Ну и что было дальше? – заинтересовался Школьников.
– Дальше? Документы пришли, Колю задержал РУОП на тридцать суток, и стали ждать конвой из Новгорода. И тут приходит в РУОП вот это письмецо, – Турецкий постучал по листкам, украшенным визой Генпрокурора Российской Федерации, – с просьбой отменить этапирование Малагина, мол, нужно еще проверить законность задержания, и к тому же состояние подорванного здоровья Самосвала-Малагина вызывает серьезные опасения медиков. Хорошо бы, дескать, изменить ему меру пресечения на подписку о невыезде.
– А что со здоровьем у него? – поинтересовался Школьников.
– Засопливел, бедняга.
Турецкий передернул плечами: перед ним лежали еще штук десять подобных образчиков эпистолярного жанра.
– Это еще что, – помахал Школьников докладной запиской министра юстиции первому вице-премьеру правительства РФ. – Цитирую: "…хочу также обратить Ваше внимание на совершенно неудовлетворительное положение, сложившееся в стране, с содержанием заключенных в тюрьмах и других исправительных учреждениях, а также с лицами, освобожденными из мест лишения
Для решения этих и ряда других проблем и был основан Общественный фонд социальной и гуманитарной поддержки лиц, отбывающих наказание и освобожденных из мест лишения свободы. В задачи которого входит оказание материальной и гуманитарной помощи колониям, а также оказание содействия отбывшим наказание в трудоустройстве, приобретении жилья и пр.
Эта организация с ее неформальными методами способна действовать параллельно с государственными структурами и будет способствовать лишь укреплению авторитета власти…" И так далее, в том же духе еще три машинописные страницы. Здорово?!
Но кроме копии докладной записки в запасниках Лозинского хранилась еще и финансовая документация вышеназванного фонда.
Меркулов, казалось, был потрясен сильнее всех:
– Для уголовных «авторитетов» это фактически узаконенный воровской общак, в то же время для меценатов и филантропов – неординарная возможность прославиться и заработать бесплатную «крышу»… Хотя кому теперь интересно, что ты поддерживаешь молодые дарования в области живописи или балета, другое дело – бедные, несчастные зеки… А для «Картеля» легальный банковский счет для перевода денег за «заказанные» дела.
– Разумеется, финансовая отчетность держалась в строжайшей тайне, – постулировал Турецкий.
– Сан Борисыч, – бурно отреагировал Школьников. – О чем вы говорите? Чья финансовая отчетность?! И перед кем?! То, что львиная доля средств осела в карманах руководителей «Картеля», – априори, иначе на черта бы он им сдался?! Вы мне лучше объясните, это что такое? – Он потряс в воздухе очередным эксклюзивным документом.
Это было распоряжение замминистра внутренних дел о выделении отряда ОМОН для оказания помощи в сборе средств для фонда.
– То есть создали спецподразделение по выколачиванию денег из несговорчивых меценатов? – недоумевал Школьников.
– А что мелочиться? – удивился Турецкий. – Уговаривать каждого, упрашивать? Поставить всех в одну шеренгу у стенки и объяснить популярно, как тяжело быть зеком… «Непосредственное руководство данным подразделением, – медленно, скрипя зубами, прочел Турецкий, – осуществлял помощник первого заместителя министра внутренних дел подполковник внутренней службы Бойко А. И.». – Он все еще немного жалел, что не удалось задушить Бойко собственными руками.
Но мафиози от Фемиды не ограничились упорядочиванием деятельности уже купленных чиновников, планировались и проводились конкретные мероприятия по нейтрализации тех, кто не продавался. Обнаружился целый список и работников милиции и юстиции, которым за свою честность (или несговорчивость) предстояло с треском покинуть ряды блюстителей порядка.
Турецкий просмотрел список.
– Надо же, еще один рейтинг… Ну конечно, опять САГ «Аист»… Оказывается, в милиции и органах прокуратуры во всей Москве, по мнению составителей, обнаружилось только сто четыре относительно честных человека.