Карточный домик
Шрифт:
Бритни стало так плохо, что она сползла вниз по стене и села на корточки. Голова закружилась, тошнота подступила к горлу. Теперь точно все кончено! Мила, чтоб ей… Она нашла правильный способ удержать мужа. Теперь ее призрачные надежды, что Джим однажды соберет свои вещи и переедет к ней жить, лопнули как мыльные пузыри.
Господи, пусть будет так, что я стала свидетелем разговора двух незнакомых мне людей! — взмолилась Бритни. Потом она медленно встала и мельком заглянула в открытую палату.
И
— Давай прогуляемся по зимнему саду. Я тебе помогу. — Джим протянул Миле руку и крепко сжал ее ладонь.
— Хорошо, но скоро придет врач. Он скажет, что мне делать дальше. — Мила сияла от счастья, как натертая до блеска монета. Она, наверное, хотела заразить этим счастьем и своего мужа, но только тот не поддавался.
Нет, Джим не выглядел угрюмым, но и счастливым не выглядел. Его состояние больше походило на перегоревшую радость. Вспышка и все — равнодушие.
Бритни опомнилась, когда уже было поздно бежать по коридору к лифту, ее бы все равно увидели. Оставалось только одно: открыть дверь в соседнюю палату и юркнуть в нее. Но дверь, как назло, была закрыта. Тогда Бритни со всех ног ринулась бежать, не оборачиваясь и не останавливаясь. Она быстро пересекла просторный холл и оказалась в другом крыле.
Только там она позволила себе остановиться. Переведя дыхание, она оглянулась и ужаснулась — Джим и Мила, беседуя о чем-то своем и не обращая внимания ни на кого, направлялись как раз в ее сторону. Бритни ничего не оставалось, как толкнуть дверь чужой больничной палаты. Дверь была не заперта, и она быстро скрылась в убежище.
Закрыв за собой дверь, она прижалась к ней, чтобы послушать, что происходит в коридоре. Но дверь была такой звуконепроницаемой, что Бритни не услышала ни удаляющихся шагов, ни других голосов. В палате царила тишина.
Бритни медленно обернулась в сторону больничной койки, ожидая увидеть бездыханное тело или какую-нибудь старушку в коме, но, к ее удивлению, заметила смирно сидящего молодого мужчину с повязкой на лице. Он не проронил ни слова. Бритни тоже молчала. Ей стало страшно.
— Кто вы? — первым завел разговор мужчина. Он, похоже, не надеялся услышать ответ, потому как задал вопрос в тишину, в никуда.
— Я заблудилась, — ответила Бритни робким голосом. — Простите, что нарушила ваш покой. — Она открыла дверь, чтобы выйти, но сразу захлопнула ее, потому что в коридоре, напротив палаты этого странного пациента, стояли доктор-испанец, Джим и счастливая Мила.
— Не спешите. — Мужчина повернулся к Бритни.
— Хорошо, — быстро согласилась она, ее
На губах у мужчины появилась улыбка.
— Скажите, вы ведь от кого-то убегали?
— С чего вы взяли? — Бритни отошла от двери и остановилась напротив кровати больного.
— Вы резко хлопнули дверью, а потом минуты три молчали. Вы не хотели, чтобы вас заметили здесь. Так от кого вы убегали? — Он снова улыбнулся.
— Повторяю, я не убегала! Я ошиблась палатой! — пыталась оправдаться Бритни, но, заметив на губах незнакомца улыбку, поняла, что он ей не верит.
— Хорошо! — Мужчина закрыл неприятную для нее тему. — Пожалуйста, откройте окно! Очень душно в палате, — попросил он ее.
Бритни без лишних слов подошла к окну, раздернула плотные шторы и распахнула створки.
Окна выходили на задний двор больницы. Никаких машин, ни фонтана. Только деревья и клумбы с цветами. Тишина и спокойствие.
— Так лучше?
— Да, спасибо, — поблагодарил он и прилег на кровать — наверное, хотел показать Бритни, что ей пора уходить, или, может, просто не знал, как перейти к новой теме для разговора.
Бритни отошла от окна и взглянула на мужчину. При всем желании она не могла разглядеть его лица. Марлевая повязка открывала только губы с подбородком и верхнюю часть лба, откуда начинали расти светло-русые волосы.
Ей хотелось спросить, что с ним произошло, почему у него на лице марлевая повязка, но она посчитала, что ему будет неприятно рассказывать незнакомке о своей болезни.
Может, у него ожог лица? Какое это отделение? Ожоговое? — рассуждала Бритни. Она не стесняясь разглядывала мужчину. Ей безумно хотелось узнать, что под марлевой повязкой.
Уильям Мэрфи чувствовал на себе продолжительный взгляд незнакомки. Слышал ее неровное дыхание. И пытался представить ее образ. Может, она преступница? Зачем от кого-то бежала? А если ее разыскивает полиция? Вдруг она, как героиня какого-нибудь детектива, придушила своего пожилого мужа, лежавшего в коме, с корыстной целью — стать полноправной обладательницей всего состояния? А теперь, скрываясь от преследования, решила спрятаться в чужой палате?
Но почему-то после таких вопросов, заданных самому себе, Уилу не стало страшно и волнительно. Ему было все равно. Да пусть хоть афганские террористы захватят больницу Святого Петра, ему это безразлично! Без зрения, без ярких красок ему нет смысла жить! Остается только существовать, а для него, Уильяма Мэрфи, это хуже всяких пыток. Он привык действовать, искать, покорять, а не сидеть на месте сложа руки. А слепота не только сковывает движения, она забирает уверенность в завтрашнем дне, желание жить полной жизнью.