Карточный мир
Шрифт:
— Тот, кто свел меня в клуб. Приятель. Кажется, маклер, или какой-то агент.
— Прямо разбойник.
— Вроде этого! — засмеялся Виталин. — Я хотел еще зарисовать маклера, который помог мне тогда отыграться, и все не могу схватить его рожи. Вот так и мерещится, а на холст не дается…
— Кушать подано, — доложила горничная.
Они прошли в столовую и Виталину казалось все вокруг обновленным, возрожденным.
— Нога моя в клубе не будет! — сказал он громко. — Вечером поедем к Чиркову.
— Вот тебе и твоя удача, — сказал патрон
— Пхе! — ответил чертенок, — это он только так… У него ничего, ничего не останется и он у нас будет… И он, и все!.. Я знал, что делал. У меня время еще есть…
XVII
Чирковы, видимо, поправились. Сам, в лохматом рыжем домашнем пиджаке, выскочил в кухню на голос Виталина и радостно закричал:
— А, наконец-то! Маня, Федор Павлович с женой!
— Сейчас! — откликнулась жена Чиркова, и в ее голосе слышалось довольство.
Виталины вошли в большую комнату. Здесь прежде стоял продавленный диван, убогий стол и плетеные соломой дачные стулья.
Теперь кисейные занавески украшали три окна, а в комнате стоял полный гарнитур будуарной мебели, и все вокруг имело уютный вид.
— Сейчас устроимся! — сказал Чирков и выбежал в кухню.
Марья Павловна в красивом шерстяном капоте (что она считала почти «шиком») вышла к гостям и, крепко поцеловавшись с Натальей Александровной и пожав руку Виталину, сказала:
— Я думала, вы и не покажетесь!
— Ну, вот! Старые приятели, чай! — добродушно ответил Виталин и спросил, невольно оглядываясь по сторонам:
— Что, Сережа работу получил?
— Да, понемногу работает, — ответила, чуть улыбаясь, Марья Павловна.
— Хорошо устроились, — сказала Наталья Александровна.
Чиркова оживилась.
— Правда? Мне эта мебель очень нравится. Теперь хоть кого принять не стыдно. Слава Богу, поправились!..
И она дружески-откровенно начала рассказывать о пережитых бедствиях и о теперешнем сравнительном благополучии.
— Ребятишек одели, сами оделись, мебель, посуда… долги по лавочкам! — и лицо ее при этом светилось радостью.
— Большой заказ получил? — спросил Виталин. Марья Павловна вдруг весело расхохоталась.
— Шутник вы! Будто не знаете? Ведь, это он все в карты выиграл!
— В карты?..
Виталин вдруг почувствовал в глубине души что-то вроде зависти и тотчас устыдился этого чувства.
— Что же, слава Богу!
Наталья Александровна сразу покраснела. Ей стало невыносимо совестно, что открылось то, что она скрывала, что, значит, знают — откуда и у них средства.
— Как же, в карты! — оживляясь, заговорила Марья Павловна, и лицо ее разгорелось. — В тот вечер, когда вы проиграли, — она улыбнулась, — он четыреста рублей принес. А потом почти каждый день — то сто, то двести, и вот опять триста принес.
— И не проигрывает? — не без зависти спросил Виталин.
— Бывает; но тогда он не идет дня три, четыре.
В это время вернулся сам Чирков, нагруженный покупками.
Прислуга уже накрыла на стол и внесла самовар.
— Это, Федя, повыгодней иллюстраций, да рисуночков! Годик бы так поработать и — ша-баш!
— Идите сюда! — пригласила Чиркова Виталину, отходя к столу.
— А нам — сюда!
Чирков с Виталиным остались на диване.
— Так тебе везет? — заговорил Виталин. Чирков кивнул.
— Я за стол не сажусь. Все мажусь. Сначала в этот ходил, в Немецкий, ну, да там — гадость. А теперь в Купеческий хожу. Вот там игра!
И он начал рассказывать.
— Восемь, десять столов и на всех дают «ответы». Нет такой суммы, на какую не ответили бы. Ставь хоть тысячи! Бывают комплекты по восьми, по десяти тысяч и тут же, рядом с сотенными, можешь ставить рубль. Вот там игра! Такой игры нигде нет. Недавно один прометал двадцать четыре тысячи; на другой день известный всем купец отдал пятнадцать тысяч. Люди подходили к столу с шестью рублями и отходили с сотнями.
Я проиграл все. Занял три рубля и вернулся домой с тремястами! Хочешь, я и тебя сведу туда?
— Пожалуй! — ответил Виталин.
У него всколыхнулось все внутри. В воображении ясно представились: ярко освещенный зал, столы, засыпанные деньгами, карты, лица игроков…
— Хочешь сыграем? — предложил Чирков.
— С удовольствием! — встрепенулся Виталин.
— Маня, хочешь? По полтиннику! Наталья Александровна! — и Чирков вскочил и начал устанавливать перед диваном ломберный стол.
— Ах, это так интересно! Он меня выучил! — сказала Чиркова. — Душечка, сыграем!
— Мне все равно, но я не знаю этой игры.
— Живо выучим! — засмеялся Чирков, бросая на стол карты. — Идите, берите карточку. Маня, вели подать свечи!
Он хлопотал и суетился. Марья Павловна смеялась, Виталин оживился, и Наталья Александровна подчинилась невольно общему настроению.
Они сели за стол и начали играть.
Чирков с женою горячились, но Марья Павловна выказала жадность. Виталин играл широко и без рассчета. Наталья Александровна была равнодушна. У нее тотчас отнимали и полтинник и карты, едва она начинала держать банк; но вдруг ей пришла талия. Она начала бить. Из полтинника банк вырос до четырнадцати рублей и на столе образовалась куча денег. Какое-то, неведомое доселе, острое чувство охватило Наталью Александровну. Она, вдруг, сразу поняла игру и вызывающе сказала Чиркову:
— Что же, покрывайте!
— Банк покрыт! — ответил Чирков.
— Со мной пополам, — сказала с жадностью Марья Павловна, которая сидела в первой руке.
— Идет!
Наталья Александровна сдала карты. Марья Павловна открыла козыря, а потом свои карты, и ее лицо побледнело.
— Жир!
— Взяла! — закричал Виталин, увидев у жены козыри.
Наталья Александровна придвинула к себе деньги и бросила карты.
Из полтинника — двадцать восемь рублей! Это значит, из пяти рублей было бы двести восемьдесят и всего убила она четыре карты…