Карты печали
Шрифт:
– Сочини еще один гимн, сейчас, на моих глазах. Откуда мне знать, не позаимствовала ли ты свои стихи у старших?
Линни посмотрела на Д'оремоса, и он беспокойно заерзал, как будто догадываясь, что должно случиться.
– Но мне некого оплакивать, моя Королева, – сказала Седовласая.
Королева улыбнулась.
– Мне тоже, – сказала она. – Но время всех нас приводит к печали. Давайте сейчас поедим и не будем больше говорить о смерти.
Она подала рукой знак слугам и Зал сразу превратился в место для пиршества. Мне пришлось вместо траурных гимнов играть
Было уже за полночь, когда нас, наконец, отпустили из Приемного Зала Королевы. Линни была совершенно без сил. Вплетенные в косы цветы давно увяли. Ее серое платье было так измято и покрыто пятнами, что, я думаю, даже Мар-Кешан не смог бы привести его в порядок. Глаза ее покрылись тонкими красными жилками, как ручейки сбегавшими к золотым серединкам. Конечно, я, привыкший к ночам при дворе, не был таким уставшим, но я притворился утомленным и сразу отправил ее спать.
Прежде, чем скрыться в дверях, она обернулась.
– За все, что ты сделал… – начала она.
Я быстро отвернулся. Мне не нужны были ее благодарность, или жалость, или что бы там еще я мог прочесть в ее усталых глазах. По правде говоря, я уже не был уверен, что мне надо от нее.
Она приняла отстранение как должное. Девушки Земель всегда так сентиментальны. Я стоял и слушал, как вдали затихают ее шаги.
Затем я повесил на стену плекту, и последнее дрожание струн тоже затихло. Этот вздох инструмента на стене всегда необыкновенно трогает меня. Я смахнул слезу и обернулся.
У входа посланец склонялся над ковром.
– Принц Б'оремос, – прошептал он.
По его набедренной повязке цвета радуги я знал, что его прислала Королева.
– Говори.
– Она требует тебя.
Кажется, я не очень удивился, но все же я почувствовал холодок в животе, а мои органы налились от притока крови. Меня призывали в первый раз… Я быстро осмотрел свое худощавое тело.
– Я готов, – сказал я и последовал за ним через залы.
Мы пошли не обычной дорогой для посетителей, а по Тропинке Удовольствия, ведущей к задней секретной двери Королевских Покоев. Стены были расписаны сценами близости обнаженных мужчин с обнаженными мужчинами или женщинами, хотя изображения обнаженной Королевы, конечно, не было.
Слуга вошел в дверь Удовольствия, но я сразу узнал ее. Как часто мы шептались об этом знаменитом портале, над которым был выгравирован девиз: Зажги огонь удовольствия у входа в пещеру! И я пытаясь представить, как и поколения принцев до меня, каково это – засевать Королеву, как ее длинные тонкие ноги обовьются вокруг меня, как я пробегу пальцами по темным плетям ее волом. Безусловно, это будет отличаться от потного совокупления с толстушками Земель. Королевы не потеют.
Лампы тускло горели; их маленькое пламя смягчалось цветным стеклом, закрывавшим их: оранжевые, синие и светло-зеленые, они напомнили мне морское побережье у Эль-Лалдоме. На потолке играли тени от шелковых драпировок, надуваемых порывами ветра.
Королева лежала, откинувшись на подушках, еще более темная, чем тени, плясавшие
– Подойди, Б'оремос, вспаши меня. Дай мне ребенка-девочку, чтобы мой род продолжался.
И я постарался. О, как я старался! Все позы, все слова и подходы, в которых я практиковался до этого и которым меня научили в течение моего укороченного года путешествий, я применил к безответному телу Королевы.
Все это время она медленно дышала мне в ухо. Мне ни на миг не удалось вызвать в ней страсть.
И когда я закончил, трижды опустив свою монету в ее кошелек, она лежала так же неподвижно, как и вначале.
– Хорошо вспахал, – сказала она, произнося ритуальные слова. У нее даже голос не изменился, ни капельки не участилось дыхание, никаких признаков затихающего восторга. Потом она добавила так тихо, что мне пришлось нагнуться над ней, чтобы услышать:
– Твои энтузиазм и верность заслуживают похвалы.
– Моя Королева, – ответил я в бессилии.
– А теперь, – прошептала она, медленно поднимаясь на локте, – у меня есть для тебя задание, за которое ты только что получил первую плату.
– Моя Госпожа, – сказал я.
И она велела мне. Это должно было стать первым предательством.
ЧАСТЬ 3
ПЛЕНКА 6
СЕМЬ ПЛАКАЛЬЩИЦ
МЕСТО ЗАПИСИ: Королевский Зал Плача, Комната Наставлений.
ВРЕМЯ ЗАПИСИ: Двадцать Третий Год Королевы, Тринадцатый Матриархат.
Лабораторное время – 2132,5 г. н. э.
РАССКАЗЧИК: Плакальщица Королевы – помощницам, включая Лину-Ланию.
РАЗРЕШЕНИЕ: Без разрешения, с предварительной установкой микрофонов. Голосовое включение.
– И здесь кончается Песнь Семи Плакальщиц, как она рассказывалась от Мастера к Мастеру, от поколения к поколению, от часа, когда сестры соединились, до сего момента, когда говорит мой язык. Я храню эти скорбные песни в моем сердце и памяти вопреки времени, чтобы, если придет час, вновь оплакивать нашу землю – как надлежит Плакальщице Королевы. Слушайте же, хорошо слушайте. Мое слово крепкое, крепче сна, крепче Чаши сна, крепче силы героев. Мой голос делает рассказ истинным. Слушать, помнить – знать.
Итак, Пророки Ночи стали ходоками дня, шесть больших семейств: Земли, Луны, Звезд, Скал, Вод и Лучницы. И были они темны и выглядели мрачно. Истинно редкими были их улыбки.
Но из жителей Эль-Лалладии, Места Благословения и Радости, осталось двое, избежавших потопа. Было двое, которые укрылись от подымающихся вод, брат и сестра. Они закрыли себя в пустой бочке и выплыли на морские просторы.
Сто дней и ночей эти двое лежали скрючившись в деревянном чреве, под ударами вод. Единственный звук, который они слышали, был плеском волн об их жалкое убежище.