Кашет. Путешествие в неизведанное

Викулин Алексей

– А может, и так! – наконец сказал он. – Что из того? Был бы дядя Толя плохим начальником, мы бы, наверное, и не стали переезжать.

Эта мысль была настолько простой и умной, что я даже немного растерялся. А ведь и правда! Получилось так, будто Кузьма о моём отце подумал лучше, чем я. Меня это немного смутило, но я вдруг понял, что первый раз в своей жизни почувствовал к Кузьмину Серёге уважение. Совсем ещё недавно для меня это показалось бы совершенно немыслимым, но сейчас это был факт. Значит, под этой огненно-рыжей копной волос всё же бывают какие-то мысли с доводами и выводами, а не только мимолётные образы, отражённые в инстинктах навредить насекомышам да утятам. Мне стало вдруг стыдно.

– Слушай, Кузьма! – обратился я к нему, сделав пару шагов навстречу. – Я собираюсь посетить заброшенный дом. Хочешь со мной?

– А что за дом? – встрепенулся Кузьма.

Буквально вчера, идя в местный сельский магазин по наказу отца купить к ужину пряников, я решил немного срезать и свернул с дороги, которая, на мой взгляд, делала слишком большой крюк к магазину. Свернул я

на еле заметную тропинку, поросшую густой травой, среди которой попадались пятаками даже хвощ и осока, как бы предупреждая путника, чтобы он был наготове и не оступился в какую-нибудь лужу или маленькое болотце. Тропинка спускалась к небольшой речушке, настолько заросшей камышом, что о самой речке приходилось догадываться лишь по влажности и постоянным песнопениям лягушек. Не доходя до самих камышей, тропинка повернула вдоль речки, пересекла небольшой овраг с какими-то кирпичами на дне и неожиданно вывела меня к большому трёхэтажному заброшенному зданию. Здание было похоже то ли на башню с пристройкой, то ли на какую-то сторожевую вышку, но ясно было одно: когда-то это было очень основательное сооружение, выполненное из прочного камня. Ни окон, ни дверей уже давно не осталось, только их проёмы. Вокруг здания росли многочисленные тальниковые заросли – сквозь них продраться к входу была задача не из лёгких. Именно поэтому я отложил исследование этого здания на следующий день, ведь мне надо было успеть ещё в магазин, поужинать, да и смеркалось уже – больно много не разглядишь. Но тогда я успел заметить через оконные проёмы второго этажа, что полов в здании не осталось и внутри растёт какое-то дерево, верхушка которого пряталась где-то на уровне третьего этажа. Крыши, по всей видимости, тоже не было, иначе как тогда то самое загадочное дерево получало бы солнечный свет? В общем, у меня появился наконец-то объект для исследований, а возможно, и для новых игр. К тому же дерево внутри здания было наглядным подтверждением отцовских историй. Я был уверен, что увижу воочию самое неудобное место, где только могло прорасти растение. И это случилось. И сейчас идёт процесс облагораживания деревом территории вокруг себя – именно этот вывод я готовился сделать после осмотра здания изнутри. И вот сегодня, наспех позавтракав и натянув футболку (что было лишним в такую жару, но я хорошо понимал, что значит продираться сквозь кусты с голым торсом), я отправился изучать свою новую находку. И как раз в тот момент, по дороге к моему объекту исследований, я и повстречал Кузьму.

Всё это я рассказывал Серёге по дороге, куда мы держали теперь путь вместе, забыв про наши разногласия, охваченные лишь ожиданиями чего-то таинственного. И пока на самом деле ещё не было ясно, есть ли в том здании какая-то тайна, или это «просто здание» и «просто дерево». Но само ожидание от нашего маленького похода было превеликим! Одной из самых моих смелых фантазий было найти клад. Заметив по лицу Кузьмы, что его фантазия относительно результатов нашего похода мечется в поисках какой-нибудь зацепки, отражаясь в блуждающем взгляде, но ничего не находит, я решил с ним поделиться своей мыслью о кладе. Он сразу же воодушевился и начал о чём-то мечтать. О чём-то, наверняка, своём. Возможно, о покупке на найденные нами деньги настоящей пиратской сабли и попугая ара. Ну или дубины потолще, чтобы не промахиваться по водомеркам. Мои же мысли стали уносить меня к опасной исследовательской экспедиции для раскрытия самых загадочных тайн человечества, профинансированной мною найденными в старом здании драгоценными камнями. Но вот наконец мы остановились перед зарослями тальника, выискивая в них хоть какую-то брешь, чтобы легче было проникнуть в здание.

Глава Я

Перед, нами стояла самая настоящая защитная стена из переплетённых веток тала. Было ощущение, будто здание находилось в большой плетёной корзине, а мы – мелкие насекомые, которые пытаются залезть в эту корзину, чтобы проверить, чем можно там полакомиться. Мы обошли всё здание кругом, но бреши в этих зарослях так и не увидели. К тому же на земле среди стволов тальника видны были груды кирпичей, что, несомненно, очень осложняло поставленную задачу пробраться внутрь в целости и невредимости. Для Кузьмы попасть внутрь невредимым, учитывая, что он был без футболки, вообще не представлялось возможным. Как минимум сотню царапин от веток он должен был получить. Мысль о неизбежности его ранений создали у меня в голове образы смеющихся, весело прикрякивающих утят и пританцовывающих среди кувшинок на пруду водомерок. От таких весёлых образов я не удержался и рассмеялся.

– Ты чего? – спросил у меня с любопытством Кузьма. – Что будем делать-то? Домой за топориком?

– Отставить, ефрейтор Кузьмин, за топориком! – У меня начинало разыгрываться воображение, и я, как и всегда в такие моменты, начинал поддаваться игровому настрою, не обращая внимания на окружающих. – Попавшие в беду учёные не могут ждать, пока ты слетаешь за топориком. Будем брать штурмом эту крепость! Возможно, будут пострадавшие. Возможно, мы не уцелеем, и нас будут оплакивать, но оплакивать как героев, вызволивших из заточения элиту учёного общества. Земля на грани изобретения межгалактического двигателя, и именно у них в руках ключ к этому изобретению. А у нас ключ к их спасению. Так что – никаких топориков! Сушим руки песком и начинаем проламывать себе путь к надежде человечества.

Кузьма был ошарашен от этой пламенной речи. Он вдруг открыл для себя что-то новое. Что-то такое, что всегда ускользало от него. Какую-то дверь в мир детского воображения, к которой он всегда шёл, но не доходил, отвлекаясь на всякие глупости,

типа оттачивания меткости своих плевков, бросания камней по осиным гнёздам, в лучшем случае наблюдения за головастиками в бочке с речной водой. А тут целый сценарий игры, поражающий воображение, вырвавшегося из головы его одноклассника Коли Зеленина за какие-то сорок секунд – не больше! Да ему и за неделю этого было не придумать! В этот самый момент Кузьмин Сергей, ученик теперь уже пятого класса, вдруг понял, что перед ним стоит тот, за кем он готов идти на любые приключения. Тот, с кем он уже проучился четыре года, но всегда, почему-то, обращал внимание только лишь на невысокий рост и слишком умное поведение в классе. Его по-настоящему всегда бесило, что у меня были ответы абсолютно на все вопросы учителей. Откуда я мог столько знать? Когда я успевал делать уроки? Если он постоянно видел меня на улице: то катающимся на санках, то строящим снежную крепость, а весной при каждом удобном случае уходящего в близлежащий за речушкой (которую мы все называли Буковой, хотя и указателя на ней такого не было) лесок. И конечно же, Кузьма никогда не упускал возможности поиздеваться надо мной. В первом классе он пару раз, встретив меня на улице, надавал мне тумаков. Во втором классе на уроках, пока учительница на доске писала задание и стояла спиной к ученикам, Кузьма подкрадывался с задней парты ко мне, ставил подзатыльник и сразу убегал обратно. Но это продолжалось недолго. Однажды на улице я ответил ему, и ответ пришёлся в виде кулака прямо в нос. Там было всё: и резкая боль, и кровь из носа, и неожиданно брызнувшие слёзы из глаз. А также охи, вздохи и смех собравшихся вокруг одноклассников. Нет, я тогда не победил его в драке. Серёга навалился на меня всем своим весом, стараясь сковать руки, чтобы не получить ещё и по уху, к примеру, но я как-то вывернулся и просто убежал. Но с того момента Кузьма стал опасаться меня. Конечно же, он не показывал своего страха, но от тумаков и подзатыльников отныне отказался. А вот прокричать какую-нибудь издёвку или дразнилку в мою сторону стало любимым занятием Кузьмы. Но переезд в незнакомое место, видимо, наложил свой отпечаток на его отношение ко мне. Когда он увидел меня шагающим куда-то по дороге, то на самом деле обрадовался. И не удивительно. Вдали от дома, в незнакомом посёлке, встретить знакомого человека – это радостное событие! Как ни крути, а всё же одиночество Кузьма не любил. Но в эту минуту, стоя перед непроходимыми зарослями, защищающими таинственный то ли замок, то ли какое-то другое не менее таинственное здание, выслушивая пламенную речь о спасении человечества, Кузьма испытал совсем другое чувство ко мне – чувство уважения! Оно было гораздо сильнее чувства опасности в преддверии опять невзначай наткнуться на мой кулак. Это чувство не имело ничего общего и со страхом одиночества. Нет, это было чувство уважения солдата к своему командиру. Солдата, готового ринуться за ним в любую заварушку.

О всех этих своих размышлениях перед непроходимыми зарослями тальника Серёга поделился со мной гораздо позже, сидя в необычной хижине на верхушке дерева перед голубоватыми камнями с исходящим из них красновато-жёлтым светом, на которых мы кипятили себе замечательный чай с фруктовым вкусом. Но на тот момент, когда мы стояли перед таинственным зданием, его бурные мысли и чувства мне были неведомы.

– Есть, капитан, без топориков! – неожиданно для себя отчеканил по-военному Кузьма. – С какой стороны проламывать будем?

На секунду я даже растерялся. Я уже был почти погружен в игру своего воображения, но я никогда ещё не слышал ответа на свои команды – настоящего ответа другого человека на свои игровые команды во время воображаемой игры, ведь я всегда в такие моменты был один. Но надо признать, такая непредсказуемость придала особый шарм. И я, в предвкушении уже особого сценария, развития которого первый раз в своей жизни я не знал, отдался своему воображению полностью.

– Я вижу сквозь кусты в этом месте дверной проём – значит, здесь и надо проламываться к нашей цели. Кирпичи с освободившегося лаза будем выносить сюда и складывать в стопку. Мы должны иметь свободный путь для быстрого отступления, на случай внезапного нападения стрекозоидов с планеты Криворукус. Переломанные ноги в отряде нам не нужны.

– Есть, капитан! – браво ответил Серёга, и мы начали работу по обеспечению штурма здания.

К нашему большому огорчению, всё было не так просто. Ветки тальника не ломались в наших руках, а только гнулись. Мы пытались переплести их по-новому, цепляя за соседние ветки; как заправские переплётчики, переплетали эту огромную корзину, пытаясь освободить нам лаз к дверному проёму, но не продвинулись ни на шаг. Зато получили шишки и царапины. Отпружинившая ветка дважды мне заехала по голове: один раз по лбу, второй – по макушке. В лоб пришёлся удар самый сильный, и мне пришлось искать прохладную грязь и прикладывать к моей растущей шишке. С Кузьмой было всё проще и предсказуемо. Ветки, выскальзывая из новых зазоров, куда он их определял, хлестали его по всей спине, груди, бокам, будто специально пользовались его слабостью – отсутствием у него майки.

Нам пришлось признать, что первый бой с теперь уже не тальниковыми зарослями, а, как мы их прозвали, дикими растениезаврами с планеты Эфиопе был проигран. Мы стали держать военный совет, усевшись на траву, мысленно изучая каждый свои ощущения от полученных травм. Немного помолчав и почесав свою шишку на лбу, измазанную высохшей грязью, я начал первым:

– Итак, ефрейтор Кузьмин, что мы знаем о враге?

– Что мы знаем о враге? – откликнулся эхом Кузьма.

– Мы знаем, что каким-то образом с далёкой планеты Эфиопе к нам попали семена весьма агрессивных растениезавров – злобных и враждебных существ, взявших в плен кого, Кузьмин?