Каскадер из Сингапура

Томас Росс

– Могу себе представить.

– Едва ли.

– Но почему вы согласились на помолвку и все прочее?

Она осушила бокал.

– Налейте мне еще, – я не шевельнулся, и она добавила. – Пожалуйста.

Я встал и взял у нее бокал.

– В Уэллсли должны были хоть чему-то научить вас. Что вы пьете?

– Водку с тоником.

Я налил водки, добавил тоника, принес Карле полный бокал.

– Вы не ответили на мой вопрос.

– Тут продают «Нью-Йорк таимс»?

– Уже нет, – ответил я. – Обходимся местными газетами.

– Тогда вам не доводилось читать,

что пишут о моем отце.

– Я знаю, кто он такой.

– А мне приходится читать о нем постоянно. Как его только ни называют! Если верить репортерам, в Соединенных Штатах он – гангстер номер один. Как вы думаете, приятно читать такое о собственном отце?

– Не знаю. Мой отец умер.

Она помолчала, закурила, выпустила струю дыма в свой бокал.

– Наверное, он и есть.

– Что?

– Гангстер номер один Америки. Но он еще мой отец, и я его люблю. Знаете, почему?

– Почему?

– Потому что он любит меня, и я видела от него только добро.

– Веская причина.

– А теперь он попал в беду.

– Ваш отец? – спросил я.

– Да, и во всем виноват Чарльз Коул.

– Как я слышал, заварил кашу ваш отец.

– Вас ввели в заблуждение. Его заставили, а Анджело используют, как предлог.

– Вы всегда так рассказываете?

– Как?

– Урывками. Что-то отсюда, что-то – оттуда. А не попробовать ли вам начать сначала? Хорошая идея, знаете ли. Потом перейдете к середине, а в конце поставите точку. При удаче я смогу не потерять ход ваших мыслей.

Она глубоко вздохнула.

– Ладно. Давайте попробуем. Все началось несколько лет тому назад. Я училась на втором курсе в Уэллсли и приехала домой на уик-энд. Дело было в субботу, и они сидели в кабинете отца.

– Кто?

– Мой отец и его друзья. Или партнеры. Четверо или пятеро.

– Ясно.

– Я подслушивала. Из любопытства.

– Ясно, – повторил я.

– Дверь из кабинета в гостиную была открыта, и они не знали, что я там. Иногда они говорили по-итальянски, иногда переходили на английский.

– О чем шел разговор?

– О Чарльзе Коуле, или дяде Чарли. Они убеждали отца, что от него надо избавиться. Точнее, убить.

Карла прервалась и отпила из бокала.

– Я читала об этом. Я читала все, что могла найти, о моем отце, но никогда не слышала, чтобы они так говорили. И не смогла заставить себя уйти из гостиной.

– И что вы услышали?

Она снова глубоко вздохнула.

– Те, кто хотел убрать Коула, говорили, что он приобрел слишком большую власть, обходится чересчур дорого, а толку от него – пшик. Мой отец возражал, спор разгорался, они даже перешли на крик. Я даже не представляла себе, что мой отец может так говорить. В тот день они не смогли найти общего решения, но я видела, что мой отец обеспокоен. Он убеждал их, что Чарльз Коул знает слишком много, что у него полным-полно компрометирующих документов. И после смерти Коула они могут попасть не в те руки. Его партнеры не хотели его слушать.

– Но им пришлось? – вставил я. Карла кивнула.

– Он же номер один, так его называют. Им пришлось согласиться с ним, хотя бы на какое-то время.

А шесть месяцев спустя, в родительский день, мой старик приехал в Уэллсли, – она уставилась в бокал. – Забавно, не правда ли?

– Что именно?

– Мой отец, въезжающий в Уэллсли на «мерседесе 600» в сопровождении Тони. Они все, разумеется, знали, кто он такой.

– Кто?

– Мои однокурсницы.

– И как они реагировали?

– А чего вы от них ожидали?

– Вас унижали?

Карла улыбнулась и покачала головой.

– Наоборот. Я купалась в лучах его славы. У них отцами были биржевые маклеры, юристы, президенты корпораций. И только у меня – живой, всамделишный гангстер, за рулем машины которого сидел настоящий бандит. То был мой отец, низенький толстячок, лысый, с восемью классами образования, говорящий с заметным акцентом. А мои сокурсницы вились вокруг него, словно он был знаменитым поэтом или политиком. Ему это понравилось. Очень понравилось.

– Но он приезжал не для того, чтобы повидаться с вами? – спросил я.

– Нет. Он приехал, чтобы попросить меня обручиться с Анджело. Раньше он не обращался ко мне ни с какими просьбами. Не просил ничего для себя. Я пожелала узнать причину, и он все мне объяснил. Впервые он говорил со мной серьезно. Как с взрослой.

– Чем же он аргументировал свою просьбу?

Карла ответила долгим взглядом.

– Что вы об этом знаете?

– Больше, чем мне следовало бы, но в изложении другой стороны.

Она кивнула.

– Тогда вы должны знать правду.

Правда состояла в следующем: Джо Лозупоне попросил свою дочь обручиться с крестником Чарльза Коула совсем не потому, что благоволил к Анджело Сачетти, как утверждал Чарльз Коул. Пять нью-йоркских семей разделились: три выступили против Коула, две остались на его стороне. Лозупоне полагал, что помолвка его дочери с Сачетти станет формальным предлогом, если он возьмет сторону Коула. Карла Лозупоне согласилась. О помолвке было объявлено, и дальнейшее в целом совпало с тем, что рассказал мне Коул, за исключением одного. После того как стало известно, что Анджело Сачетти жив, но не собирается возвращаться и жениться на Карле, Лозупоне уже не мог выступить против трех семей, выразивших недоверие Коулу. Ему пришлось встать на их сторону.

– Я делала все, что он просил. Даже надела траур, когда пришло сообщение о смерти Анджело. А потом, когда выяснилось, что он жив, я сказала, что поеду в Сингапур и выйду за него замуж. Насчет поездки я с отцом не советовалась. Но знаю, что мое решение позволит ему выиграть время. Пока они будут думать, что я еще могу выйти за Анджело, мой отец сможет сдержать их, и Чарльз Коул останется жив.

– А если он не женится на вас?

Карла пожала плечами.

– Моему отцу придется согласиться с убийством Чарльза Коула, смерть которого погубит и его самого. В архивах дядюшки Чарли достаточно документов, которые упекут моего отца в тюрьму на долгий-долгий срок. У него больное сердце, тюремное заключение быстро доконает его, – в ее бокале звякнули кубики льда. – У него, разумеется, есть и другой вариант.