Кассиопея- Москва
Шрифт:
— Витька, но надо же что-то делать! — первым не выдержал Лобанов. — Ребята, надо что-то решать!
Все разом опять зашумели, уже по-деловому, без улыбок. А Павел едва мог улавливать, о чем они все говорят.
— Вы так волнуетесь, — наклонился к нему Матиас. — У вас что-то случилось? Или вы так расстроены тем, что не сможете лететь в этот полет? — казалось, он тоже волнуется, и от этого начал строить фразы так, что стало очевидно, насколько русский язык ему не родной.
— Я очень хотел полететь туда, — сам не понимая, почему он решил
— Вы так стремитесь к неизведанному? Зачем вам Соэлла? — Павла удивило, насколько этот вопрос, судя по голосу, волновал внешне невозмутимого Матиаса.
— А вас интересую именно я? Почему вы не спросите, зачем к Соэлле стремится, скажем, Федор? — уклонился Павел от ответа.
Матиас задумался. Он явно хотел ответить достаточно резко, но сдержался, и сейчас формулировал более мягкий ответ.
Девушка на сцене начала новую песню, медленный и печальный мотив заставил сердце Павла сжаться. Странно, давно на него так не действовала музыка…
«…Долго слушала молитвы горьких трав,
Долго плакала, свивала нитью дым;
Покачу теперь клубочек по мхам, по пням, да по корням,
По теням лесным,
И сама пойду за ним…»
— Павел, я могу попросить вас отойти для более уединенной беседы? — наконец, заговорил Матиас.
Павел подумал, не стоит ли перенести разговор на другое время, но весь вид «арийца» говорил, что дело не терпит отлагательств.
— Пойдемте, — обреченно согласился Павел.
Голос девушки со сцены догнал их и на улице, куда Матиас вывел Павла для продолжения разговора.
«…Ровно десять лет я не смыкала глаз,
Десять лет ты спал спокойным сном, мой князь…
Но в ночь гнева всё не так:
И жена не жена, и душа не мила,
И когтей летучих стая развернула крыла…»
— Поймите меня правильно, Павел. Я не хочу показаться вам навязчивым, но, поверьте, я смогу помочь вам в достижении вашей цели, если мне покажутся убедительными мотивы, — начал Матиас. — И, прежде всего, я должен знать истинные причины, толкающие вас на это дальнее и, возможно, последнее для вас путешествие. Я знаю, что ваши друзья стремятся в этот полет исключительно из любви к исследованиям в дальнем космосе и к вам. И только вы один имеете вполне четкие личные цели.
Павел колебался. С одной стороны, они договаривались молчать именно о его заинтересованности в этом полете. Кстати, откуда этот человек знает? С другой — это не подсудное дело, а просто человеческие отношения. Все равно, им уже отказали в этом полете,
— Вы знаете, что мы подобрали в системе звезды Беты девушку с Соэллы, — начал он. Получив утвердительный кивок Матиаса, продолжил. — Она летела с нами почти год по направлению к Земле, пока нас не догнал соэллианский крейсер и не забрал ее домой.
— Да, я слышал об этом, — быстро откликнулся блондин. — Она зачем-то хотела попасть на Землю. И что же?
— Ничего. — Павел на секунду прикрыл глаза, а потом решился. — Я люблю эту девушку, и мне необходимо снова с ней встретиться.
«…Я пришла бедой, дождевой водой,
Горькою слезой, слепой грозой,
Так напейся меня и умойся мной —
Осыпается время за спиной…
Что мне делать с собой, князь мой, враг мой,
Моя боль, мой свет, если жизни нет,
Если ночь темна, велика цена,
Мне не уйти — ты прости, прости, прости, прости мне…»
Матиас помолчал, потом как-то неуверенно помотал головой.
— Не понимаю. Простите, но я не понимаю.
— Что? — тоже не понял Павел. — А главное, зачем вам это нужно?
— Я не могу понять, — тихо, как будто и не Павлу, говорил Матиас. — Сорок четыре световых года. Лететь с вашими скоростями лет десять-пятнадцать, при условии продолжительности жизни всего в…
— Сто лет. Больше нам не обещают, — вставил Павел, туманно понимая, что говорит Матиас как-то отстраненно — «ваши» скорости…
— …Сто лет. При условии, что вам уже за тридцать. Лететь в такую даль ради прекрасных глаз женщины, которая, скорее всего, вас уже не помнит.
— Откуда вы знаете? — начал раздражаться Павел. — И даже если не помнит? Пусть она об этом скажет, глядя мне в глаза. И мы спокойно продолжим работать над контактом.
— Спокойно? — переспросил Матиас.
— Спокойно. Потому что хуже неизвестности нет ничего, все остальное — проще и понятнее, — кивнул Павел, стараясь не показывать, как на самом деле его задели слова собеседника.
Представить, что Ли может ему в лицо сказать, что все осталось в прошлом, было не просто больно. Это было подобно смертельному удару в спину. Все эти двенадцать лет в разлуке с ней он жил только надеждой на встречу и на ее любовь. Правильно говорил Михаил в свое время — Павел так и не повзрослел до конца. Свойственный ему максимализм не позволял всерьез поверить в то, что такие чувства, такая любовь могут быть мимолетны… И только сейчас, в разговоре с этим непонятным пришельцем он вдруг четко ощутил, насколько бесплодны могут быть его надежды.