Каста Огня
Шрифт:
— Вы сказали «пораженный болезнью»? — переспросил полковник.
— Такие ходят слухи, — Ортега сделал паузу для пущего эффекта. — Натурально, адмирал заперся в высоких башнях своего проклятого линкора, скрывается там, словно какой-то кровососущий монстр из старых мифов. Никто, кроме собственных священников адмирала, не видел его уже несколько лет. Ох, до чего же они мрачный народ! Зовут себя Летийскими Покаянниками, кстати. Говорю вам, сеньор, эти ублюдки распнут вас сразу же, как только увидят!
— Верно ли я понимаю, что вы не слишком набожный человек, Гвидо Ортега? — произнес Катлер.
— Отнюдь, сеньор, за Бога-Императора я бы бросился в море варпа! — запротестовал второй пилот. — Но эти Покаянники извратили Имперское Кредо, превратили
— А что насчет Небесного Маршала? — полковник перебил Ортегу, пустившегося в витиеватые рассуждения. — Мне вот кажется, что он спит на работе, засев там, на орбите…
— Небесный Маршал Зебастейн Кирхер — герой Империума! — зарычал Гарридо, резко поворачиваясь к этим двоим. В руке Хайме оказался табельный пистолет с коротким и толстым стволом. В тот же миг, как юноша нажал на спуск, Катлер, пригибаясь, ушел вбок — первая пуля просвистела рядом с его лицом, вторая разорвала жакет на плече, но третья ушла далеко в сторону. Пока пули под безумными углами рикошетили в тесной кабине, холодная, профессиональная часть разума полковника сделала вывод, что стрелок из Гарридо отвратительный. Мгновением позже Энсор уже стоял на коленях, целясь из собственного пистолета, но Гвидо Ортега, словно разозленный старый медведь, успел навалиться на молодого пилота и теперь вырывал у него оружие. Хайме яростно матерился и рычал, но, как оказалось, у парня были проблемы не только с меткостью, но и с мышцами, поэтому сбросить Ортегу он не мог. Пожилой верзантец впечатал руку юноши в приборную панель и придавил к острым краям пульта, заставив выпустить пистолет. Гарридо взвыл от боли, но второй пилот тут же врезал ему головой в лицо. Послышался треск — раз, другой, а после третьего удара юноша без сознания повалился на сиденье.
Вспышка активности отняла у Гвидо все силы, и он тяжко сгорбился, хватая воздух. Потное лицо верзантца покрылось пятнами крови из расплющенного носа коллеги. Корабль тем временем начал дрожать, сначала почти незаметно, но с каждой секундой всё интенсивнее.
— Ортега! — прорычал Катлер.
Пожилой летчик заторможенно посмотрел на него; в тот же миг раздался стон металла, и транспортник резко клюнул носом. Выругавшись, Гвидо плюхнулся на свое место, и руки пилота замелькали над панелью управления, словно хищные птицы — он пытался обуздать оставленный без внимания дух машины.
— Падре де Империос… — выдохнул верзантец, как только болтанка наконец-то стихла, и окружающий мир пришел в равновесие. Смотрел второй пилот прямо перед собой.
— Ты здесь, летун? — спросил Катлер, видя, что Ортега глядит в никуда.
— Я… очень давно… ждал такой возможности, — произнес Гвидо в промежутках между резкими вдохами.
— Приятное ощущение, правда?
— И ради чего же именно вы меня так порадовали?
Полковник несколько долгих секунд смотрел на пилота, охваченный внезапной неуверенностью. Затем Катлер вздохнул, в нем всколыхнулась застарелая, проникшая в глубину души усталость, и показалось, что арканец намного старше Ортеги. Ничего не говоря, Белая Ворона стащил бессознательного Хайме на пол и опустился в пилотское кресло. Пока Энсор смотрел на бурлящий за иллюминаторами сырой туман и видел одну пустоту, верзантец с головой ушел в старую, привычную работу по удержанию транспортника на курсе. Второй пилот продолжал ждать ответа, но его напряженное дыхание успокоилось прежде, чем заговорил полковник.
— Скажи мне, Гвидо Ортега, достаточно ли крепкие у тебя яйца, чтобы направить наш челнок в зону боевых действий?
— Я мог бы ответить, что сделаю это с закрытыми глазами и связанными руками, — произнес летчик. — Но очень сильно преувеличил бы.
— Похоже, мне стоит расценить это как «да», — отозвался Катлер. — Вот и замечательно, поскольку мы не будем высаживаться на лодочку адмирала Паука.
— Не уверен, что понял вас, сеньор.
— Ты что-нибудь слышал о месте под названием Пролом Долорозы? — полковник наблюдал
— Ничего хорошего, — осторожно ответил Гвидо.
— Значит, нас таких двое, сэр, — кивнул арканец. — Но мне не нужно, чтобы оно тебе нравилось. Я просто хочу, чтобы ты доставил меня туда.
Не сводя глаз с проводника, капитан Темплтон рассек саблей очередное переплетение ползучих лиан и безнадежно отмахнулся от роя мошкары. Гнус атаковал арканцев яростной кусачей лавиной, стоило им войти в джунгли, и после этого беспрерывно изводил бойцов, словно стая мелких крылатых демонов. Казалось, что от паразитов никак не избавиться, и кое-кто перестал отбивать их атаки. У Эмброуза, однако, от коварных укусов бегали по телу мурашки, и капитан упрямо продолжал прихлопывать кровососов. У ветеранов на базе, скорее всего, имелось какое-то средство от насекомых, но, если и так, новичкам его не предложили. Им вообще почти ничего не предложили, разве что поскорее свалить в Преисподние.
Конфедератам почти не дали передохнуть на этой разваливающейся базе под названием Пролом Долорозы. Там роту Темплтона встретил патруль ленивых часовых, которые указали капитану на границу джунглей и ждущего там офицера с грубой физиономией. Оказалось, что этот уродливый великан с уставной стрижкой распоряжается всеми вновь прибывшими. Не сообщив ни своего имени, ни звания, он какое-то время насмехался над неуклюжей высадкой арканцев и их «миленькими мундирчиками», но вскоре заскучал, как будто новички не заслуживали его остроумия. Затем здоровяк обрисовал конфедератам боевое задание, причем настолько размыто, словно неделю вымачивал текст под дождем.
Вкратце — а ничего длинного там и не оказалось, — 19-му полку было приказано поддержать наступление на древний храмовый комплекс, расположенный примерно в трех километрах от берега. Этот некрополь, обозначенный как «Раковина», считался основной базой повстанцев в регионе. Операция началась три дня назад, и в неё были вовлечены, как минимум, два других имперских подразделения, но их состав, координаты и текущий статус остались неизвестными. Разведданные о противнике показались Эмброузу настолько же скудными: арканцам предстояло столкнуться с небольшим контингентом тау, возможно, небольшим количеством ксеносов-наемников, а также целой кучей «рыбок».
— Рыбок? — переспросил тогда Темплтон, пытаясь не обращать внимания на яростный зуд в левой руке, покусанной шкрабами.
— Ага, рыбок. Местных ублюдков, — офицер указал на ватагу нескладных типов в серых комбинезонах, которые, ссутулившись, стояли у оборонительного периметра. Сперва капитан предположил, что перед ним обычные опустившиеся гвардейцы, но, присмотревшись внимательнее, понял свою ошибку. Федрийцы — или саатлаа, как назвал их Катлер во время инструктажа, — явно принадлежали к роду человеческому, но их вырождение бросалось в глаза. В туземцах не было ничего очевидно неправильного, но и ничего совершенно правильного тоже. Все они оказались, как минимум, на голову ниже среднего роста, но выглядели ещё меньше из-за хилых, искривленной буквой «О» ног и постоянной сутулости. Лица всех саатлаа были одинаково широкими, плоскими и грубыми, с далеко отстоящими друг от друга выпученными глазами и толстыми, будто резиновыми губами.
— Рыбки. Видал, да? — здоровяк ухмыльнулся, и Эмброуз нехотя согласился, что да, действительно видал. Честно говоря, степень вырождения туземцев глубоко обеспокоила его.
«Неужели человеческий род и в самом деле так беззащитен перед разложением? — спросил себя капитан. — И, если так, не вернется ли вся наша раса в первобытную слизь по прошествии безразличных эпох?»
— Ещё пальцы у них перепончатые, — продолжил хамоватый офицер. — Лично я бы всех дикарей зачистил нахрен, но их, видать, посчитали людьми по нижней границе. Уродливые скоты, конечно, но кое в чем пользу приносят. Те, что не восстали, прямо до ужаса верные, знают, должно быть, что остальные их заживо обдерут, если мы проиграем войну.