Кастелян
Шрифт:
Аргумент про баллы подействовал безотказно. Тон был снижен до приемлемого, шинкование продолжилось.
— Что ещё за хамящая сова? — спросил я. — Как и кому может нахамить сова? Собственному хвосту?
— Ну… не совсем так, — неуверенно сказала Грэйнджер, но внезапно опять нахмурилась. — Не делай из меня дурочку. Я сама видела!
— Видела или слышала? Гермиона, ты можешь внятно объяснить, что у тебя случилось? Что натворила эта зарвавшаяся птица?
— Не смей делать из меня… Ладно, слушай. Она прилетела, принесла посылку. Отказалась от печенья. Я была немного… —
— Ага. Сова прилетела, принесла посылку, от перекуса отказалась. Это и было хамство?
— Да! То есть, не только. Она его ногой отодвинула! Печенье, то есть.
— Вот же тварь! Рук не имеет, ногами пользуется.
— Ты не понял. Слушай дальше. Я начала сочинять ответное поздравление. Книгу приготовила.
— Ответное — это мне? Книга не дошла, кстати.
— Верно. Я потом книгу Невиллу подарила. Мама… посоветовала.
— Ага. Была ещё и мама. Время засыпать смесь номер три, давай траву. И что дальше? Ты дописала открытку?
— Нет. Я захотела ещё и Рону отправить. И Невиллу.
Я вздохнул.
— Где это было?
— В отеле, в Париже, я же тебе говорила.
— Я запамятовал. Наверное, и тариф заплатил не международный. И ты несчастной птице ещё и три письма в ответ хотела навесить. А у неё переносимый объём не резиновый.
— Она и отказалась нести письмо Невиллу, — Гермиона ткнула в меня обвиняющим жестом. — Мне сразу показалось подозрительным, что сова слишком умная.
— Пока что ты не рассказала ничего, несвойственного почтовым совам. Они действительно умнеют после приручения друидами. Или кто их там сегодня приручает. Хорошо, но что там с хамством?
— Вот! Пишу я, значит, открытки, и тут она… — Грэйнджер опять запнулась и раздраженно сказала: — Неважно! Я убежала в… А она наговорила гадостей моей маме!
— Ты просто мастер обстоятельного рассказа… Стоп! Наговорила?
— Да! Мне мама потом такого нарассказывала…
Я лихорадочно перебирал варианты. Или мамаша ей наврала, или…
— Ты, случайно, не угощала родителей чем-то, привезённым из Хогвартса? — спросил я обеспокоенно. — Сладостями там, печеньями…
— А при чём тут… Ты за кого меня…
— Гермиона, не кипятись, вопрос серьёзный. Совы не разговаривают. Но зато тут есть любители подмешать лишнего в конфеты, не спрашивая хозяев.
— Да она не голосом разговаривала! Она на пергаменте писала.
Я облегчённо выдохнул.
— А… это нормально. Это другое.
— Что? Разговаривать птицам нельзя, а писать на пергаменте — нормально?
Я хотел было ответить, но внезапно в беседу вмешался доселе молчавший участник.
— Пятая сова… — задумчиво произнесла в пространство перед собой Дафна Гринграсс, тоже прекратившая нарезку.
Я безуспешно попытался задавить наползающую на лицо улыбку. И в таком виде был пойман Малфоем, который, почуяв действительно интересную тему, оторвался от перемешивания и быстро нас оглядел.
— Понимаешь, — начал я, всё ещё борясь с улыбкой, но меня опять прервали.
Позади раздалось знакомое
Грохнуло так, что заложило уши. Я втянул голову в плечи и усилил щит. Сквозь звон в ушах послышался какой-то влажный удар, через секунду — смачный плеск, и лишь после этого — вопли боли.
Взорвался котёл Лонгботтома. Уизли сегодня задержался: Снейп запретил ему набирать воду, пока тот полностью не разотрёт в ступке все рыбные хребты. Разумеется, рыжий не спешил и всячески филонил, что полностью устраивало Снейпа: ему тоже не нужны претензии коллег, встречающих Рона во время уроков шляющимся по замку вместо пребывания в больнице. Но от обязательного пиро-шоу нас это не спасло. Его исполнил Лонгботтом.
Что он намешал в паре с Финниганом, остаётся неясным. В какой-то момент началась аномальная полимеризация рыбного клейстера. Костяной взвар всплыл, загустел и превратился в твёрдую прочную крышку, армированную кусочками травы и в полтора килограмма собственного веса. Изменившееся давление привело к лавинному газообразованию в растворе под крышкой.
Твёрдый блин выстрелило вертикально вверх, словно ядро из пушки. Ударившись о потолок, он полетел обратно. Полтора твёрдых килограмма с хорошей скоростью плюхнулись в варево. Разлетевшийся во все стороны кипяток и составил основной поражающий фактор сегодняшней аварии.
— Переселившись на галёрку, вы заметно поглупели, мистер Лонгботтом, — без привычных ругательств сообщил Снейп, накладывая чары первой помощи. — Ещё один такой взрыв, и вам придётся обосноваться в «загоне».
Он обернулся в поисках сопровождающего, поморщился — пары сегодня разбивать нельзя — и сделал выбор:
— Финниган, проводите Лонгботтома в больницу. И Уизли с собой прихватите.
Хоть рыжий и не мог сегодня подорвать котёл, но он явно изнывал от скуки, а это было опасно. Для одного урока хватит и одного происшествия.
Я вернулся к помешиванию. Гермиона приступила к отделению брюшек и жвал Сахарных муравьёв. Это довольно долгая кропотливая работа на двоих: один поставляет брюшки, второй — непрерывно добавляет их по одному в котёл с помешиванием. Но быстро вспомнила о прерванном разговоре.
— Так почему, когда сова пишет на пергаменте, это нормально?
— Нормально то, что это переводит ситуацию из маловероятной в невероятную, — вздохнув, ответил я. Чего б такого наврать, чтобы это звучало нормально и для кое-кого, кто уже частично догадался? — Магические животные иногда могут общаться мыслеречью, которая воспринимается как голос в голове. Но освоить абстракцию письма… к чему такие сложности?