Ката
Шрифт:
В коробочке была инструкция об условиях хранения, применения и побочных эффектах, но Ката уже просматривала ее раньше. Если такие таблетки приняла Вала, их предварительно надо было истолочь в порошок, но, скорее всего, это вещество было в жидкой форме и кустарного изготовления: дрянь под названием «масляная кислота», рассчитать силу действия которой было почти невозможно. Однако активное вещество всегда было одно и то же: гамма-гидроксибутират, который оказывал усыпляющее, болеутоляющее или эйфорическое действие, в зависимости от величины дозы. Согласно порталу врачебных ассоциаций Великобритании это вещество не имеет цвета, вкуса и запаха и применяется при сонной болезни. Его образование в теле начинается в дельта-фазе сна или глубоком сне,
Ката надорвала уголок одного алюминиевого блистера, вытряхнула таблетку на ладонь, поспешно откусила половину и проглотила, а немного подумав, проглотила и вторую.
Затем посмотрела на часы на кухне и выкурила одну сигарету. Поскольку она не пьяна, минимальная доза вещества не может воздействовать на нее слишком сильно; и в то же время Ката надеялась, что ее как следует вырубит – ведь в последние месяцы сон у нее был прерывистым.
Первым эффектом от таблетки было тяжелое быстрое сердцебиение. Ката струхнула, переключилась с алкоголя на воду и заставила себя съесть несколько сухих печений: ведь она с самого обеда ничего не ела. Немного походила кругами по гостиной, то и дело поглядывая на часы, поставила песню Стрейзанд «Woman in Love» на полную громкость. Ей сразу стало лучше; она снова включила ту же песню и заглянула в инструкции из коробочки, чтобы убедиться, что доза была не слишком большой.
Затем втащилась по лестнице на верхний этаж, ощущая, как тяжелы ее ноги: ведь в последние дни она много ходила. В середине холла был низенький диван с прикрепленным к нему столиком: когда они с Тоумасом были победнее, держали на нем домашний телефон; но постепенно этот диван вытеснила более красивая мебель, и Ката долго не замечала его – а сейчас заметила: вот он, дрянь такая, торчит здесь, словно крыса под наркотиками, и его подушки ухмыляются этими непонятными узорами, напоминающими экзему. Ката плюхнулась на диван, немного посидела, потом встала и распахнула дверь в кабинет Тоумаса так, что та ударилась о стену. Действие таблетки шло как по маслу, в этом не было сомнений, – но сейчас ей было глубоко наплевать. Ката помнила страх, но не понимала, на что он был направлен: ведь бояться нечего.
Она взгромоздилась на стул возле кукольного домика и попыталась зажечь свет, но выключатель не работал. Ката бросила свои попытки и умилилась аккуратности Тоумаса при починке домика, и ей стало стыдно, что она насмехалась над ним и этими скальпелями, пусть даже этого никто и не слышал. Заглянула в домик через открытую переднюю стенку, посмотрела на стоявшую в прихожей кровать, как у принцессы, ощутила ее мягкость; эта кровать так и манила немного в ней отдохнуть.
Ката оперлась ладонью на пол – она не помнила, чтобы вставала со стула. Вновь доковыляла до него и села прямо. Воздух в кабинете был подернут дымкой, но когда Ката снова сосредоточила взгляд внутри домика, она видела все четко. Нагнулась ближе, легонько прислонила лоб к крыше домика и радостно засмеялась.
– Всё на своих местах, – произнесла она, и голос отразился от стенок.
Ее ладонь прищемило письменным столом; она попыталась пошевелить ею, но не смогла. Наверное, так даже было лучше:
тотчас исчезли в тумане. Ката едва успела сесть ровнее, и перед ней замаячили доски, коричневое блестящее дерево с бесчисленными маленькими полосками, то светлыми, то темными. Она уперлась руками в колени. Долго не могла сориентироваться; наконец сделала несколько нетвердых шагов на середину комнаты и осмотрелась.
Вот так все выглядело бы, если б она находилась в этом маленьком домике – не просто засунула туда голову, руку или палец, а влезла вся целиком. Это была странная мысль. А, впрочем, какая разница – ведь здесь так много всего, что можно рассматривать… Посреди помещения стояла кровать, как у принцессы, с балдахином на четырех резных деревянных столбах; с балдахина свисала тончайшая белая кисея, и сквозь нее виднелось розовое покрывало со свисающими до полу кружевами. «Кровать не на своем месте», – подумала Ката. Дотронулась до кисеи – ах, какая изящная; от одной мысли об этом кружилась голова.
Если она не ошибалась, то сейчас стояла в прихожей: потолок был высоким, помещение – просторным и ослепительно светлым, хотя ей и не было видно, откуда падает свет. Когда она переносила тяжесть своего веса с одной ноги на другую, половицы скрипели, но с каждым разом все меньше и меньше – словно приспосабливались к ее весу и движению. Ката склонилась над кроватью и пощупала одеяло: ткань была гладкой, пух – мягким и таким реалистичным… Тогда она подошла к ближайшей стене и провела по ней ладонью. Как и пол, стена была деревянной, а в дереве имелось множество бороздок, сучков и дырочек, похожих на глаза, следящие за каждым ее движением. Цвет досок был от красно-коричневого, желтого и белого до черного, а между досками забилась пыль, такая мелкая, какую она и вообразить не могла бы. Ката отдернула руку и засмеялась от неожиданной для самой себя беспечности.
Какое же слово они без конца употребляли в связи с этим домиком: «подходить туда по пропорциям», – как в другие, большие дома? Ката ненадолго задумалась над этим, но стала понимать еще меньше, а потом совсем бросила думать над этим. Как будто с размером домика было что-то не то.
У нее вертелось на языке другое слово, которого она не могла вспомнить, но ее мысли были слишком спутанными, они появлялись не по порядку, одна за другой, а как будто шли по кругу, перебивая друг друга.
Она не увидела в помещении окон, но дверей было целых три: каждая в своей стене, и все три закрыты.
Ката прислушалась к звукам в домике, но ничего не услышала. Чтобы не стоять без дела, она шагнула к одной двери и распахнула ее. За ней оказалась комната, заставленная столами. Когда Ката шагнула туда, каждый из столов в отдельности как будто стал виден четче, и она стала протискиваться между ними. Обошла вокруг стоящего посреди комнаты фонтана и подумала: «А ведь он из мрамора», – а впрочем, неважно, каким он был на самом деле. В середине фонтана на возвышении стояла скульптура женщины, сидящей на корточках; ее волосы были длинными и закрывали лицо. Одна рука была стиснута в кулак, между пальцами виднелся конец шланга, но воды там, судя по всему, не было давно – дно фонтана пересохло.
Ката продолжала обходить комнату и дошла до стола у самой стены, покрытого белой скатертью. Стол был накрыт на три персоны. Она приблизилась к тому концу стола, где стояли тарелки и бокалы, лежали приборы, – и, к своему удивлению, увидела, что от тарелок поднимается пар, как будто обедавшие секунду назад вышли. На всех тарелках лежали тонко нарезанные куски мяса, сочные, с кровью внутри и небольшой корочкой по краям, на гарнир – какие-то незнакомые ей овощи, нежные ростки, наверное, альфальфа (что бы это ни было), и идеально круглые картофелины в глазури, золотистые, и от них исходил такой аромат, что у Каты слюнки потекли. Откуда ей знать, может, обитатели домика на секунду вышли в соседнюю комнату за салфетками и десертными вилками?