Катализ
Шрифт:
Черный умолк и глотнул. Кротов собрался ответить, но вновь не успел — заговорила Ли:
— Тебе тут все про меня рассказали?
Но и Женька не успел ответить. Распахнулась входная дверь, и в сопровождении еще двух зеленых вошли Станский и Цанев.
— Ребята, — объявил Эдик, — я уже кое-что знаю об этом мире. Это кошмар, ребята. Считайте, что мы в преисподней.
— Чушь, — возразил Цанев, — считайте, что мы в садах Эдема. Именно такой рай и представляли себе всегда мы и нам подобные. Да здравствуют
— Тихо! — рявкнул Кротов.
И все как-то вдруг разом поняли, кто здесь хозяин. В воздухе повисло напряженное молчание. Гости из прошлого переглянулись. Ли поежилась, обхватив себя за плечи. Зеленые передвигались по комнатам неслышными шагами. Китарис ругался и громыхал чем-то в ванной.
— Сядьте все, — уже спокойно сказал Кротов. — А ты оденься, наконец, Крошка. Вы ничего не обнаружили, полковник? Я так и знал, у нее все с собой, — на этой фразе Кротов глупо улыбнуться. — Можете быть свободны.
И когда Китарис и шестеро зеленых покинули номер, а Ли вновь ушла в ванную, прихватив новый костюм в пакете, председатель партии зеленых Игнатий Кротов произнес доверительным вкрадчивым голосом, словно решился, наконец, сообщить оставшимся некую страшную тайну (Женьке даже почудилось, что он подмигнул ему):
— Ну вот, друзья. А теперь я хочу показать вам одну презабавную книжицу. Дело в том, — он посмотрел на часы, — что я вынужден вас оставить на время. Так вот, чтобы вы не скучали…
Но и с забавной книжицей ничего не получилось.
Со страшным грохотом, словно не открывая, а вышибая дверь, в номер опять ввалился Китарис. Китель его был забрызган кровью и еще чем-то светлым, глаза блестели, руки беспорядочно мелькали перед лицом.
— Белые смертники! — крикнул он.
Реакция Кротова была неожиданной. Он сначала метнулся в сторону, потом рухнул на пол с явным намерением залезть под кровать, затем передумал и, чуть ли не стоя на четвереньках, визгливо осведомился:
— Где Колберг?!
— Колберг? — Китарис как-то сразу сник, потом обернулся и сказал: — Да вот он, Колберг…
В дверях появился один из той четверки зеленых, что ворвались давеча, то есть, по-видимому, один из них: узнать вошедшего в лицо не представлялось возможным. Немного осталось от его лица: левый глаз, левая щека, левая часть носа и широко раскрытый рот. А вместо правой стороны зияла в черепе жуткая, размером с кулак, дыра, в глубине которой бордовая кровь густо перемешалась с желтовато-серым веществом мозга.
— Белые… камикадзе… ушли… — прохрипел этот кошмарный зомби и тихо осел в углу прихожей.
— Дурак, — произнес Кротов в наступающей тишине, — испачкал стену в хорошем номере. Извините, товарищи.
И от этих слов председателя Женьке сделалось даже страшнее, чем от вида изуродованного трупа. «Бред, — подумал
— Унесите, — скомандовал Кротов, показав на мертвого двум живым зеленым охранникам, вошедшим в номер.
И обратился к гостям Норда:
— Придется нам пойти вместе, товарищи. Просто не могу бросить вас одних в такой обстановке. Кругом грин-уайты.
— И что же? — насмешливо спросила Крошка Ли, уже вернувшаяся к этому моменту в комнату.
— А то, что я не отдам им полярников так сразу! — огрызнулся Кротов. — Хватит того, что ты Вознесенко мозги крутила.
И вдруг Китарис сказал с немыслимой для него вежливостью:
— Оденьтесь, пожалуйста. Мы спешим.
Вконец растерявшиеся полярники начали торопливо собираться.
— Я с вами, — шепнула Ли на ухо Женьке, но Китарис расслышал и процедил сквозь зубы:
— Зараза.
13
Путаница переходов, лестничных маршей, лифтов, бегущих дорожек, эскалаторов не оставляла никакой надежды новичку запомнить обратную дорогу, а если учесть, что кое-где на поворотах коридоров и у дверей маячили угрюмые личности в черно-зеленой форме, не спрашивавшие ни о чем, естественно, лишь потому, что впереди шел Кротов, становилось и вовсе очевидно: без провожатых им в номер не вернуться. Да и нужно ли туда возвращаться?
Наконец, они попали в скромных размеров зал с усыпанной песком цирковой ареной в центре и рядами кресел вокруг, поднимавшимися амфитеатром. Зал был почти полон. Черные или темно-зеленые фраки и смокинги мужчин, тех же оттенков изысканные вечерние платья женщин — публика собралась явно солидная, но, как и повсюду здесь, исключительно молодая.
«Это что же? — ошарашенно подумал Женька. — Уже опять вечер? А когда же день прошел? Или все еще ночь не кончилась?»
Их появление встретили аплодисментами, не слишком бурными, скорее, просто вежливыми, но единодушными. Вместе с Кротовым и Китарисом все четверо расположились на безусловно царских местах, предусмотрительно не занятых никем. Только Ли спустилась на два ряда вниз — видимо, проституткам не полагалось по рангу садиться рядом с партийным руководством.
— Будет представление? — робко поинтересовался Цанев.
— Да, в некотором роде, — ответил Кротов.
— А почему, собственно, сейчас? — спросил Станский, уже вполне пришедший в себя и начинавший злиться. — Мы не позавтракали, даже душ не приняли. Попозже нельзя было привести нас в этот ваш балаганчик?
— Попозже было бы поздно. Именно сейчас состоятся три самых интересных поединка.
— Поединка? — удивленно переспросил Женька. — Это коррида, что ли, будет?
Но Кротов разговаривал со Станским, а того интересовало совсем другое: