Катарсис. Том 1
Шрифт:
Мокшин молчал. Замолчал и Крутов, провел ладонью по усталому лицу с ввалившимися глазами. Сказал тихо и невыразительно:
— Звони.
— Куда?
— В лабораторию. У тебя должен быть канал связи. Потребуй отпустить Елизавету, пригрози… чем можешь.
— Меня не станут слушать.
Крутов поднял на Георгия Владиславовича рассеянный взгляд.
— Я знал, что ты «шестерка»… в глянцевой обертке. Звони!
Мокшин взял лежащую на крышке пианино трубку сотового телефона, помедлил и набрал номер. С минуту
— Кому я понадобился в такое время?
— Это я, Георгий… Мокшин. Елизавету еще не отпустили?
— Какую Елизавету? — нарочито удивился майор.
— Мою жену.
— А разве она у нас?
— Кончай прикидываться! — угрюмо буркнул Георгий Владиславович, покосившись на Крутова. — Где она?
— Жора, шел бы ты спать. — Голос Сватова изменился, стал брезгливо-скрипучим, высокомерным. — Звони утром и не мне, а начальству. Может, оно и пожалеет твою бабу. Только напрасно ты за нее стараешься, она знает слишком много. Дубневич ее допрашивал, и его мнение однозначно — в расход!
— Полковник ее… допрашивал?!
Сватов засмеялся.
— Пока без применения «ЗГ», но все еще впереди. Чао, мэр.
— Погоди… — Мокшин увидел жест Крутова и передал ему трубку.
— Слушай меня внимательно, — сказал Егор.
— Кто это? — мгновенно насторожился Сватов.
— Полковник Крутов. Не перебивай. Если вы утром не отпустите девушку, я вернусь. И тогда пощады не ждите! Клянусь, не оставлю от лаборатории камня на камне! Ты хорошо меня понял?
— Приходи, полковник, — с насмешливым превосходством и некоторым удивлением отозвался Сватов. — Буду ждать. Ты и Жорку перевербовал?
Крутов выключил телефон, посмотрел на бледнеющего Мокшина, усмехнулся.
— Вряд ли они поверят, что ты был не заодно со мной.
— Т-ты, т-тварь, я тебя…
Егор щелкнул Георгия Владиславовича по лбу, и тот, отшатнувшись, замолчал, тяжело дыша.
— Думай не о мести, герой, а о том, как вызволить Елизавету. Если бы ее просто убили, а то ведь пытать будут, пси-генератор калибровать. Или ты можешь только с девицами развлекаться?
Мокшин ссутулился, сжался, словно из него, как из воздушного шарика, вышел весь воздух.
— Что я могу сделать? Не воевать же с Дубне…
— Ну-ну, договаривай, с кем? С Дубневичем? Кто это? — Крутов уже слышал фамилию полковника от Федотова, но делал вид, что не знает его.
— Полковник, замначштаба округа…
— А он тут при чем?
— Он…
— Смелей, красавец, терять тебе уже нечего, я и без тебя в курсе, чем занимается лаборатория в жуковских лесах, а чего еще не знаю — узнаю. Дубневич связан с Легионом? Или с РВС?
Мокшин снова стал стремительно бледнеть.
— Ты… уже…
— Мы говорим о Дубневиче.
— Он командир бригады Легиона, генерал… и начальник службы безопасности Проекта…
— Имеется
Взгляд Георгия Владиславовича стал стекленеть, лицо посинело, приобрело землистый оттенок, у него перехватило дыхание: легкие отказывались сокращаться, засасывать воздух. Судорожно хватаясь рукой за горло, он упал на колени.
— Спокойно! — Крутов оказался рядом, ударил Георгия Владиславовича по щеке, раз, другой, потом брызнул на лицо из бутылки виски. — Как тебя скрутило-то, болезного.
Мокшин закашлялся, начал дышать, ожил, на щеки вернулась краска, взгляд отразил страдание и ненависть. Поддерживаемый рукой Крутова, он доплелся до кресла и рухнул, обессиленный странным приступом. Выпил воды, которую гость принес с кухни.
— Поздравляю, — сказал Крутов с ноткой жалости. — Они и тебе не доверяли, всадили на всякий случай программу самоликвидации. Ну, что, и дальше будешь ерепениться, считать себя пупом земли, главным претендентом на президентское кресло?
Мокшин помассировал горло, допил воду.
— Что ты предлагаешь?
— Предлагаю завтра… впрочем, уже сегодня, с утра пораньше поехать в Жуковку, прихватив с собой своих телохранителей. У тебя ведь есть личный спецназ, выполняющий особые поручения? Вот и прикажи.
— И что дальше?
— В Жуковке сообщишь Казанове о том, что твою жену похитили вояки из секретной части, и поедешь с ним в зону. Даже если Сватов и этот… полковник Дубневич и не отпустят Елизавету, какое-то время она будет в безопасности, они побоятся ее трогать. А потом подключусь я.
— Каким образом?
— Увидишь. — Крутов встал. — В шесть утра я приду за ответом. Собирай команду. — Он пошел к двери, но вернулся, взял телефон и набрал номер: — Саша, это я. Готовность «ноль». Ты договорился с начальством?
— Да, все в порядке, разрешили поработать на «натуре», — ответил Зубко.
— Когда вас ждать?
— Если «по нулю» и полной программе, — сказал, помедлив, Зубко, — то после обеда. Где нам выгрузиться?
— Ты знаешь, где я?
— Ну?
— Возьми карту и сориентируйся.
Зубко молчал несколько минут.
— Нас могут засечь, радары у них есть?
— У них все есть.
— Тогда нам лучше выгружаться ночью.
— Боюсь, будет поздно.
— Понял. Тогда пойдем на пузе, с применением маск-систем. Так, вот Жуковка… — Саша зашелестел картой. — Куча деревень… с какой стороны лучше зайти, с юга, с севера?
— С востока.
— Тогда это… Сельцо годится? Километров семь по прямой.
— Я вас встречу, ориентир — «царевна-лягушка».
У «Витязя» был разработан целый набор сигналов сбора и ориентации, зашифрованный под разными поэтическими названиями. «Царевна-лягушка» представляла собой выложенную на болоте из ошкуренных осинок стрелу, хорошо видимую с высоты.