Катарсис. Том 1
Шрифт:
— Ах ты, б…! — с изумлением выматерился второй молодой человек. — Совсем оборзел?! — Он медленно потянул из кармана ветровки рукоять пистолета, но воспользоваться им не успел.
Со стороны лодки раздался выстрел, в ствол ближайшей сосны звучно шлепнулся заряд дроби. Парень вздрогнул, от неожиданности выпуская пистолет. Панкрат обернулся.
Возле лодки стояла Лида и целилась в парня из помпового ружья. В ту же секунду, заметив движение третьего гостя, — быстро ориентируется, гаденыш! — Панкрат нырнул вниз, подхватил лежащий в траве револьвер и, еще не встав на ноги, выстрелил в борт катера.
— Сидеть!
Пожилой
— Руки!
Пожилой вытащил руку из-под мышки, где у него в кобуре, очевидно, был спрятан пистолет. Панкрат попятился к своей лодке, держа катер под дулом револьвера, взял у побледневшей, но решительно настроенной жены ружье, направил ствол на парня со шрамом:
— В катер!
Тот, ошеломленный неожиданным финалом сцены, закрыл рот и повиновался без слов. Не стал ждать приглашения и вымокший «боксер».
— Убирайтесь!
— Ты понимаешь?.. — начал было косоглазый.
— Заткнись! — оборвал его мужчина в шапочке, внимательно разглядывающий Воробьева. — Пушку-то верни, малый.
Панкрат разрядил револьвер, молча бросил его в катер.
— Мы тебя найдем, — пообещал пожилой.
Панкрат потемнел.
— Я постараюсь найти вас сам. Человек я мирный, но всегда готов ответить соответственно. Если со мной разговаривают уважительно, я понимаю, если с помощью кулака и пули, я сатанею. Этот остров не является чьей-то частной собственностью, а если является — предъявите подтверждение. Мы бы тут же ушли.
— Откуда ты такой взялся, законник? — усмехнулся пожилой.
— Специально выписали, чтобы отрезвлять таких, как вы, — усмехнулся в ответ Панкрат.
Катер затарахтел мотором, сдал назад, развернулся и ушел за мыс. Лида и Панкрат смотрели на озеро и прислушивались к затихающему треску, пока не стало тихо. Глянули друг на друга, на детей, которые, весело лепеча, как ни в чем не бывало возились в лодке. Выстрел их ничуть не испугал.
— Кто это был? — тихо спросила Лида.
— Фиг их знает! — покачал головой Панкрат. — Вероятнее всего, местные рэкетиры, контролирующие туристский бизнес. Я тебе рассказывал случай с директором турбазы.
— Поехали домой.
Панкрат обнял жену, поцеловал в нос.
— Они больше не сунутся. Где ты научилась стрелять?
— Или я не в лесах родилась? — через силу улыбнулась женщина. — Еще среди моих детских игрушек были патроны и гранаты, найденные на местах боев и разряженные отцом.
— Воин ты мой курносый…
Полноценного отдыха в тот день так и не получилось. Лида боялась за детей, и через час они уплыли с острова на западный берег Селигера, за Америку, как называли северный «деревянный» район Осташкова, где стоял и дом Воробьевых.
Второй раз чашу терпения Воробьева переполнили слезы старушки на центральном городском рынке.
Он с Лидой приехал туда пораньше, чтобы купить овощей, картофеля и фруктов для детей, и сразу обратил внимание на двух нагловатого вида парней, обходивших торговые ряды. Они подходили к продавцам, что-то говорили, и те торопливо совали парням какие-то свертки и деньги. Панкрат понял, что это представители «хозяина», контролирующего рынок, которые собирают дань со всех торгующих, невзирая на их пол, возраст, а также на вид
— Что случилось, бабушка? — участливо спросил он, оглядывая ее старенькое платьице, такой же платок и нехитрый товар — литровую банку брусники.
Старушка продолжала глядеть перед собой, словно не услышала вопроса. Только достала платок и промокнула глаза.
— Да ничего не случилось, — понизив голос, проговорила женщина помоложе, продающая яблоки и сливы, возле которой и пристроилась старушка. — Вон, вишь двух лоботрясов? Хошь торговать — плати десять рубликов за место. А есть навар, нет навара, их не интересует. Она-от продала две банки, и что опосля останется? Я им — бабку пожалейте, не трогайте, а они… — торговка махнула рукой.
Панкрат еще раз заглянул в глаза старушки, проглотил ком в горле, сказал Лиде: постой здесь, — и догнал сборщиков.
— Эй, уроды, — окликнул он их в спины.
«Уроды» оглянулись.
— Верните бабке червонец, побойтесь бога. Вы не обеднеете, а ей эта десятка на вес золота.
Парни переглянулись, обменялись ухмылками.
— Ты чего, мужик? — сказал один из них, картинно поиграв бицепсами. — С утра нажрался, что ли? Иди отсюда, пока ноги целы!
Продавцы и покупатели, снующие между рядами, притихли.
— Пожалейте стариков, собаки, — попытался достучаться до совести рэкетиров Панкрат, чувствуя, как кружат голову ненависть и гнев.
— Да пошел ты!..
Панкрат заметил еще двух мордоворотов у входа на рынок, глядящих в его сторону, однако решил идти до конца. Сказал проникновенно:
— Ведь надо же разбираться, сколько с кого драть. Старух-то хотя бы не трогали.
— Не, он совсем ох…л! — хлопнул себя по ляжке один из сборщиков. — Вова, поговори с бобиком…
Палец Панкрата, воткнувшийся парню в солнечное сплетение, заставил его замолчать и согнуться. Второй удар и ударом-то назвать было нельзя: Панкрат просто дал звонкую пощечину напарнику пострадавшего и особым приемом перехватил его руку, заставив присесть. Так, в полуприседе, и повел его к старушке, боковым зрением отмечая движение второй двойки рэкетиров. Но несколько секунд у него еще было.
— Отдай деньги, — ласково сказал он парню, глазами показывая Лиде, чтобы она отошла в сторону.
— У-у-у… — ответил бандит.
Панкрат ослабил хватку.
— Больно? Плати, и отпущу.
Парень достал из кармашка рубахи пачку десятирублевок, Панкрат вынул из пачки две купюры, отдал старушке, во все глаза смотревшей на него.
— Бери, бабуля. Это презент от руководства рынка.
— Да что ты, сынок, мне чужого не надо, — перекрестилась старушка, — не приучена я брать чужое-то…