Катарсис. Том 2
Шрифт:
— Садись, посиди со мной минутку.
Глеб выглянул в окно, увидел две головенки в кустах на соседском подворье, улыбнулся, подумав, что Акулине здесь будет хорошо. Налил себе и деду варенца, сел на диван, раскинув руки.
— Как хорошо все-таки, господи! Взять и переехать к тебе в деревню, что ли? Примешь?
— Не шуткуй, — усмехнулся Евстигней Палыч. — Ты человек городской, испорченный цивилизацией, не выдержишь в деревне долго.
— Это почему же? Корни-то у меня деревенские. Кстати, ты в церковь ходишь?
— Хожу, а что?
— Сходим завтра утром вместе?
— Зачем? Ты же в бога не веруешь.
— Да как тебе
— А я что ж, пойдем, коли надо. О каком человеке речь?
— О самом дорогом. — Глеб решил не рассказывать старику о происшествии с дочерью и перевел разговор на другую тему. — Ты о своих медовых проблемах начал, рассказывай дальше.
— Что-то раньше ты пасекой не интересовался.
— Пасека меня и сейчас мало привлекает, я пчел боюсь, но все же интересно узнать околомедовые хитрости. Я не понял, о каком чиновничьем люде ты говорил. Какое отношение он имеет к твоему меду?
— Самое что ни на есть прямое. Весной, к примеру, я, как и каждый пчеловод, должен принять ветврача для осмотра пасеки. Нужно его привезти, увезти, угостить, само собой, причем в удобное для него время, дать меду…
— Ну, хорошо, ветврач — святое дело. Кто еще?
— Потом, прежде чем поставить ульи на поле, я еду к главному агроному нашей агрофирмы, предлагаю свои услуги по опылению для увеличения урожайности. Агроном, понятное дело, ломается. Обещаю меду. Начинает сдаваться. «Только как на это директор посмотрит?» Обещаю угостить и директора…
— Оглоеды!
— Во-во, начинаешь соображать. Дальше гружу пчел и везу на выбранный участок. На каждом посту окрик инспектора: «Стой! Что везешь? Кажи ветеринарное разрешение на пересечение границы района!» После этого начинают проверять документы на прицеп. А прицеп у меня особый, самодельный, на десять ульев, регистрации не подлежит. «Где регистрация, старый хрен?!» Что я ему скажу? Опять выручает банка меда. И таких кочевок у меня знаешь сколько за сезон набирается? Десять-двенадцать! А в поле? Рэкетиры на пасеку заезжают, как на склад! Эй, дед, водку, мед, баксы!» Не будешь же воевать? Димитрий, помнишь хромого в конце улицы? — попробовал пугануть их ружьишком, да и получил в ответ пулю в живот, еле оклемался.
— А в милицию не заявляли? — покрутил головой Тарасов.
— Милиция сама не хуже тех рэкетиров. И на рынке то же самое — плати, а то не продашь ничего! За торговое место — плати, за спецанализы меда — плати, за камеру хранения — плати… Э, да что там говорить! — Евстигней Палыч снова махнул рукой. — Вот и остается из каждой фляги половина. Как же тут меду не дорожать, коли пчеловодов повывели почти всех? Пасек все меньше и меньше, а любителей халявного меда все больше. У нас в районе лет десять назад их было под полторы тысячи, а ныне и полсотни не наберется.
Старик допил варенец, поднялся и засеменил в сени.
— Потом еще погутарим, займусь делами. Хорошо, что вы сегодня приехали, утром уже не застали бы, я на пасеку собрался. За харчами приехал да за кое-каким инструментом.
Глеб глотнул вкусного, с хмельком, золотистого напитка, посидел, ни о чем не думая, вспомнил о Софье и поборол лень, пошел умываться. Баня будет готова не раньше чем через четыре-пять часов, а ходить потным и грязным не хотелось.
Вымывшись по пояс, он переоделся
В цветастом сарафанчике, загорелая, длинноногая, красивая, она шла ему навстречу с полиэтиленовым пакетом в руке, сопровождаемая дочкой Оленькой, и разговаривала с ней. Затем увидела застывшего Тарасова и остановилась, изменившись в лице.
— Глеб?!
— Я, — очнулся капитан.
— Как ты меня нашел?!
— Я не искал, — улыбнулся он, делая шаг вперед. — Так получилось.
— Господи! — выдохнула она, роняя пакет. Потом сделала шаг, другой и бросилась в его объятия. — Господи, как я по тебе соскучилась!
Оленька, выглянувшие из кустов малины Настя и Акулина, соседка Евстигнея Палыча и он сам от крыльца, глядели на эту встречу с благожелательным любопытством, и даже природа вокруг, казалось, одобряла происходящее подувшим свежим ветерком.
ЗЕМЛЯ — НЕБО
Адепты НРИ
Если приходилось лететь в командировку за рубеж, Аким Давидович Сосновский пользовался самолетами ведущих компаний мира, но внутри страны он предпочитал летать на личном реактивном самолете «Сессна» чешского производства. В пятницу четвертого августа он как раз и собирался им воспользоваться, чтобы отправиться в приуральский городок Лысьва — на охоту. Уважаемый бизнесмен и политик имел здесь собственные охотничьи угодья. Не то чтобы он был заядлым охотником, спящим в обнимку с ружьем, просто любил пострелять по движущейся живой мишени, пустить в кровь адреналин.
Вылет должен был состояться в три часа пополудни из аэропорта в Жуковском, однако задерживался. Вместе с Акимом Давидовичем собирался лететь еще один человек, представитель гильдии магов России Харитон Кобяга, изъявивший желание изучить «законы единого мироощущения» в российской глубинке, но почему-то опаздывал. Аким Давидович попытался связаться с ним по радиотелефону, но не добился успеха. Известный экстрасенс, психотерапевт и консультант ФАС не отвечал.
Прождав напрасно больше часа, Сосновский сел в самолет, способный нести десять пассажиров, двух летчиков и стюардессу и оборудованный по последнему слову техники комфорта, и велел отправляться. С ним вместе летели две молоденькие девочки из числа начинающих шоу-певиц и восемь телохранителей во главе с бессменным руководителем собственной службы безопасности Сосновского полковником Иваном Шенгеровичем Замятиным.
Раздосадованный задержкой и отсутствием собеседника, с которым надо было позарез обсудить важные концептуальные проблемы, Аким Давидович устроился в персональном кресле, подогнанном специально по его фигуре, и ослабил узел галстука стоимостью в тысячу шестьсот шестьдесят долларов. Такого галстука не было ни у одного высшего должностного лица России: он был сделан из крокодильей кожи особой выделки, и на нем был выгравирован лунный пейзаж, подчеркиваемый светящимися красками.
Впрочем, Сосновский мог себе позволить одеваться и более нестандартно, что он и делал, имея несколько компьютер-костюмов из особой ткани. Даже направляясь в Лысьву, то есть к черту на кулички, он надел такой костюм, отливающий бархатной позолотой, с помощью которого можно было через спутниковые сети выйти в Интернет или в любой компьютерный банк данных. Клавиатура для такого костюм-компьютера была не нужна, он имел встроенную диалоговую аудиосистему.