Катастрофа под Киевом
Шрифт:
Борис Михайлович Шапошников кроме высокой теоретической подготовки имел богатую практику штабной работы в стратегическом звене. В Гражданскою войну он возглавлял оперативный отдел Полевого штаба Реввоенсовета республики, а в межвоенный период дважды назначался начальником Генерального штаба РККА. В отличие от Жукова, происходившего из крестьян и пришедшего в Красную армию в звании младшего унтер-офицера царской армии, Шапошников окончил Николаевскую академию и еще до революции успел получить чин полковника. Из всех «военспецов», достигших высокого ранга в Красной армии, он оказался единственным человеком, кому удалось уцелеть после кровавых чисток. Это немаловажное обстоятельство не могло не отразиться на всей последующей деятельности маршала. Как правило, Шапошников весьма объективно оценивал обстановку, довольно четко предугадывал намерения командования вермахта, правильно прогнозировал ход вооруженной борьбы и выдвигал рациональные предложения. Однако Сталин, обладавший неограниченной властью,
Разумеется, Шапошников видел опасность, угрожавшую войскам Юго-Западного фронта, и вместе со своим заместителем генерал-лейтенантом А. М. Василевским предпринимал попытки убедить Сталина в необходимости отвода их за Днепр. Однако Сталин, беспокоясь за Москву, больше всего заботился об укреплении Западного направления, ибо он был абсолютно уверен, что немцы вскоре возобновят наступление на столицу. В этой мысли его поддерживали и данные разведки. В первой половине августа в Кремль поступило сообщение от хорошо информированного разведчика Радо из Швейцарии о том, что командование вермахта собирается нанести удар на Москву через Брянск.
Это и в самом деле соответствовало намерениям главного командования сухопутных войск вермахта: 18 августа начальник Генерального штаба сухопутных войск генерал-полковник Гальдер представил Гитлеру план такого наступления. Но через три дня Гитлер подписал уже упомянутую директиву, в соответствии с которой часть сил группы армий «Центр» должна была повернуть на юг. 23 августа Гальдер лично доставил директиву в Борисов, в штаб-квартиру группы армий «Центр», где она встретила явное неодобрение. Особенно резко о ней отозвался Гудериан. В тот же день он вместе с Гальдером вылетел в Растенбург, в Ставку Гитлера, чтобы убедить фюрера в необходимости наступления на Москву. Тем не менее 24 августа Гудериан прибыл на свой командный пункт, чтобы руководить наступлением войск на юг, «прикрывшись» от командующего Брянским фронтом Еременко всего лишь одним корпусом. Конечно, обо всем этом не было известно Сталину, а потому он по-прежнему уделял основное внимание Москве, тем более что войска Юго-Западного фронта в конце августа 1941 года прочно удерживали Киев.
37-я армия обороняла полосу протяжением по фронту около 200 км. Важнейшим объектом обороны считался город Киев с прилегающим к нему районом. Киевский район являлся единственным для советских войск плацдармом на правобережье Днепра. Благодаря своему особому политическому и стратегическому значению район Киева привлекал особое внимание Ставки ВГК. От 37-й армии и всего Юго-Западного фронта требовалось сосредоточить основные усилия на обороне Киева, на борьбе с немецкими войсками, наступающими на Киевский УР с фронта, то есть с запада; поэтому, естественно, главные силы 37-й армии были сосредоточены на плацдарме и нацелены фронтом на запад.
Для борьбы с противником у Окуниново действовала группа войск 37-й армии в составе 27 ск (228 сд, 22 мк, 87, 124, 131, 171 сд, 28 сд).
Командование фронтом и армией, видимо, считало возможным в скором времени ликвидировать окуниновский плацдарм, поэтому соединения 27-го стрелкового корпуса, расположенные вблизи него, имели ежедневно повторяющуюся в приказах задачу «ликвидировать немецкую группировку на окуниновском плацдарме».
Для обороны моста через Десну у н/п Остер был создан отряд в составе двух батальонов пехоты, понтонного батальона, артполка и двух рот танкеток. Против 27 ск действовало пять пехотных дивизий немцев.
Войска Киевского укрепленного района (175, 206, 147, 284, 295 сд) оборонялись в системе долговременных сооружений УР, имея против себя части семи пехотных дивизий немцев, группирующихся главными силами против южного (левого) фаса позиций УР. Силу обороны УР составляли (с учетом 28 гсд) шесть стрелковых дивизий, 609 орудий и минометов; протяжение фронта — 70 км.
64-й стрелковый корпус (165 сд и находящаяся на формировании 146 сд) оборонялся по левому (восточному) берегу Днепра от Бортничей до Андрушей, имея против себя части 95, 294-й и 132-й пехотных дивизий немцев.
С 19 августа как с нашей стороны, так и со стороны
37-я армия считалась самой сильной армией во фронте. Она имела 108 759 человек и 1116 орудий и минометов.
Штаб 37-й армии располагался в Киеве.
Командование Юго-Западного фронта еще 18 августа пыталось обратить внимание Ставки на угрожающее положение своего правого фланга. Как уже упоминалось, буквально на другой день командующий Резервным фронтом Жуков направил Сталину телеграмму, в которой сообщал, что противник, «перейдя к активной обороне против Западного и Резервного фронтов, все свои ударные подвижные и танковые части бросил против Центрального, Юго-Западного и Южного фронтов» [43] . Жуков предлагал создать в районе Глухов, Чернигов, Конотоп крупную группировку войск, способную сорвать замысел противника.
43
Там же, с. 129–130.
Сталину пришлось согласиться с предложенной оценкой. Однако он по-прежнему был уверен, что генерал-лейтенант А. И. Еременко сможет не только надежно прикрыть брянское направление, но и разгромить ударную группировку противника, нацеленную в тыл Юго-Западного фронта. Потому войскам Юго-Западного направления и было приказано упорно оборонять рубеж реки Днепр и «во что бы то ни стало удержать за собой Киев» [44] .
Для подтверждения своих слов начнем с имеющей прямое отношение к данному вопросу записи переговоров по прямому проводу 24 августа 1941 года между Верховным главнокомандующим И. В. Сталиным и командующим Брянским фронтом генералом А. И. Еременко. Она гласит:
44
ЦАМО РФ, ф. 229, оп. 2146, д. 7, л. 293.
«Сталин: У аппарата Сталин. Здравствуйте!
У меня есть к вам несколько вопросов:
1. Не следует ли расформировать Центральный фронт, 3-ю армию соединить с 21-й и передать в ваше распоряжение соединенную 21-ю армию? Я спрашиваю об этом потому, что Москву не удовлетворяет работа Ефремова (речь идет о тогдашнем командующем Центральным фронтом. — Примеч. авт.).
2. Вы требуете много пополнения людьми и вооружением…
3. Мы можем послать вам на днях, завтра, в крайнем случае послезавтра, две танковые бригады с некоторым количеством КВ в них и два-три танковых батальона; очень ли они нужны вам?
4. Если вы обещаете разбить подлеца Гудериана, то мы можем послать еще несколько полков авиации и несколько батарей РС. Ваш ответ?
Еременко: Здравствуйте! Отвечаю:
1. Мое мнение о расформировании Центрального фронта таково: в связи с тем, что я хочу разбить Гудериана и, безусловно, разобью, то направление с юга надо крепко обеспечивать. А это значит — прочно взаимодействовать с ударной группой, которая будет действовать из района Брянска. Поэтому прошу 21-ю армию, соединенную с 3-й армией (обе армии в качестве самостоятельных объединений вошли в состав Брянского фронта. — Примеч. авт.) подчинить мне…
Я очень благодарен вам, товарищ Сталин, за то, что вы укрепляете меня танками и самолетами. Прошу только ускорить их отправку. Они нам очень и очень нужны. А насчет этого подлеца Гудериана, безусловно, постараемся задачу, поставленную вами, выполнить, то есть разбить его».
Из разговора видно, что войскам Брянского фронта была поставлена задача разбить танковую группу Гудериана и что командующий фронтом обещал выполнить эту задачу в ближайшее время. Танковая группа Гудериана представляла в тот момент серьезную угрозу для правого фланга Юго-Западного фронта. Поэтому, надо полагать, ликвидацию этой угрозы Ставка Верховного главнокомандования и связывала в значительной мере с предлагаемыми действиями войск Брянского фронта.
Когда в 20-х числах августа обозначился прорыв танковой группы Гудериана на стыке Брянского и Центрального фронтов, Ставка для руководства действиями войск в районе Новгород-Северского создала управление 40-й армии, полагая, что оно остановит дивизии Гудериана и надежно прикроет правый фланг и тыл Юго-Западного фронта. Но могли ли ослабленные в предыдущих боях на днепровском рубеже две стрелковые дивизии и воздушно-десантный корпус противостоять двум танковым дивизиям (3, 4 тд) противника? А ведь за ними двигались еще две моторизованные и 1-я кавалерийская дивизии вермахта (в этот период в состав 2-й танковой группы входили: 3, 4, 17, 18-я танковые дивизии по 100 танков в каждой и 10, 29-я моторизованные дивизии, мотодивизия СС «Рейх», а также части моторизованной дивизии вермахта «Великая Германия». — Примеч. авт.). Ни героизм советских воинов, задержавших немцев на несколько дней, ни опыт командарма 40А Подласа, командовавшего армией еще в 1938 году, когда она сражалась против японских войск в районе озера Хасан, положение спасти не могли.