Катастрофа. Я вернусь
Шрифт:
Вечер вступал в свои права, и на улице стемнело, от чего было ещё страшней. Прекрасно понимая, что по темноте никто по доброй воле не высунется на улицу, она, всё равно, чутко прислушивалась к каждому звуку. Поэтому, голоса и топот множества ног она услышала сразу, ещё издалека. Люди! От радости Зойка вскочила на ноги и, ойкнув от, снова прострелившей лодыжку, боли, опять присела. Голоса приближались, и девушка взмолилась высшим силам, чтобы они прошли недалеко от склепа. Тогда бы, она смогла позвать их, и они бы помогли. Даже, забыла о том, что Сашка должен был прийти за ней сюда, в этот склеп, и, если она отсюда уйдёт, они
Раздавшийся за спиной шорох заставил Зойку вздрогнуть. Обернувшись на звук, она увидела, как стоящий посередине помещения большой ящик пополз в сторону. Волосы на голове зашевелились, а крик, родившийся в груди, застрял где-то в горле, так и не вырвавшись наружу. Сдвинувшаяся тара открыла широкий длинный люк, подсвеченный снизу дрожащим неверным светом, в котором показалась косматая белая голова. Уже на грани обморока она разглядела, что это не привидение, а старик с абсолютно седой шевелюрой и такой же седой пышной бородой.
– Только не кричи, девонька, – прошамкал старик. – Не надо привлекать внимания.
– П-почему? – просипела Зойка.
Спазм, который от ужаса сдавил ей горло, никак не хотел отпускать, поэтому говорить приходилось с трудом.
– Нехорошие это люди.
Зоя недоверчиво посмотрела на собеседника и опять бросила взгляд сквозь решётку, туда, где голоса звучали уже в полную силу и, кто-то, уже начал разжигать костры. В отличие от склепа, там, среди тех людей, казалось гораздо безопасней и уютнее. Хотелось, прямо сейчас, побежать туда и присесть вместе со всеми у огня, отбросив все страхи, которые она пережила за этот вечер.
– Нехорошие люди, – повторил старик. – Не надо туда.
– П-почему? – похоже, её заклинило, и, кроме этого вопроса в голове больше ничего умного не возникало.
Тишину разорвал душераздирающий крик, заставивший Зойку вздрогнуть. Похоже, собеседник прав и туда соваться, действительно, не стоит.
– Слезай сюда, – старик махнул рукой и скрылся в люке.
Ещё один крик, перешедший в бульканье, подстегнул девушку, и она, вжав голову в плечи, юркнула следом за стариком, постоянно вскрикивая от боли в ноге. Спустившись по приставной деревянной лестнице, она оказалась в довольно просторном помещении с нишами в стенах, освещаемом оплывшей свечой, закреплённой на треснутом чайном блюдце, стоящем на старом канцелярском столе. Старик, дождавшись, когда она спустится, опять поднялся и задвинул ящик на своё место. Сразу стало уютнее. В помещении, кроме стола стоял старый диван, рассохшийся комод, тумбочка и несколько колченогих стульев. В углу расположилась ржавая закопченная печка-буржуйка, жестяная труба от которой уходила куда-то в стену. Сразу видно, что комната обжитая. Разве, только, запах. Не то, чтобы неприятный, но, какой-то непривычный, слегка сладковатый.
– Пахнет? – рассмеялся беззубым ртом старик.
– Запах необычный.
– Так пахнет вечность.
– Не поняла, – спазм, сдавивший горло, отпустил, и говорить стало легче.
– Это запах тлена.
– Мертвецов!
– Тлена. Тела, которые давно превратились в мумии, пахнут так.
– Тела? – Зойка оглянулась и, вдруг, ей стало ясно, для чего в стенах сделаны ниши.
– Не пугайся. Там ничего уже нет. Я вынес их и закопал неподалёку. Теперь, это мой дом.
– Вы живёте на кладбище?
– Конечно.
– И не страшно?
– А кого мне тут бояться? Мёртвые – люди спокойные. Лежат себе и неудобств не доставляют. А зомби по своей воле на кладбище не суются. Не нравится им тут.
– Почему? – опять этот вопрос, навязший на языке.
– Не знаю. Но то, что им тут не по нраву, это точно. Сколько раз сам видел. Вот и те, что за вами гнались, только потеряли вас из виду, сразу прочь заторопились. Разве, только вон те, что костры жгут. Так, они по кладбищу не шастают. У них там одно место есть, куда они каждую ночь приходят. А до остального им дела нет.
– Я – Зоя, – попыталась она немного отставить повреждённую ногу в сторону, чтобы не так болела.
– А меня Шишей зовут. Что с ногой?
– Подвернула. Собственно, я именно из-за неё тут и осталась. А Сашка, друг мой, зомби увёл за собой.
– Понятно, – Шиша сноровисто вскрыл ножом какую-то консервную банку без этикетки, поставил её на буржуйку и вернулся. Ну-ка, разуйся.
Зойка, морщась, расшнуровала ботинок, сняла его, потом, стянула носок и, смущаясь, протянула ногу старику.
– Ага. Понятно. Ну, скажу я тебе, девонька, ничего страшного. Обычное растяжение. Неловко ногу поставила. Я сейчас.
Откуда, только, что взялось. Из ниши был извлечён мятый кривобокий тазик, в котором Шиша ловко обмыл ей ступню холодной водой. Сразу стало легче. Девушка откинулась на спинку дивана и блаженно улыбнулась.
– Это, ещё, не всё, – улыбнулся старик, промокая ногу чистой сухой тряпицей. – Сейчас мазью смажем, повязку наложим, и завтра, как огурчик будешь.
Перевязка много времени не заняла и, вскоре, хозяин помещения перед ней подогретую консерву. Это оказались тефтели в томатном соусе, и, проголодавшаяся за день, девушка, быстро опустошила банку.
Старик снял с печки закопчённый чайник с проволокой вместо ручки и налил ароматный напиток Зойке в щербатую чашку с затёртым рисунком вишенок на пузатом боку.
– Ты пей, девонька, пей. Чаёк хороший, с травяным сбором.
Девушка сделала глоток и блаженно зажмурилась. После пережитых страхов и волнений было хорошо. Даже скрипучий рассохшийся диван с выпирающими пружинами казался мягким и удобным. Нога, туго стянутая давящей повязкой и лежащая на подставленном стуле, больше не ныла, по телу разливалось приятное тепло, а мягкий голос хозяина помещения убаюкивал.
– Я до всего этого ужаса кладбищенским сторожем был. А, когда всё это случилось, в сторожке оставаться было опасно. В те времена лихих людей много было. Каждый норовил свою жизнь за счёт чужой устроить. Вот и выбрал себе этот склеп. Кладбище-то старинное. Многим могилам, почитай, лет двести. Сама, наверное, видела все эти памятники. Каждый – произведение искусства. Сейчас, такие не делают. Встречается, конечно, и новодел. В последнее время стало модным к предкам призахоранивать. Вот и втыкают свежие могилы рядом со старинными. И склеп этот, то ли князьям, то ли графьям каким принадлежал. У них закапывать не принято было. Как в родне обозначится новый покойник, его в гробу сюда вниз спускают и в ниши эти ставят. Так и лежали, болезные, то ли похороненные, то ли – нет. Вентиляция тут хорошая, воздух сухой, вот и мумифицировались они все. Когда я их выносил, совсем лёгкие были.