Катастрофа
Шрифт:
— Так-то оно так, — беззвучно соглашается мать, на что Маали слегка обижается: не для того она говорит, чтобы ей поддакивали, так скоро и говорить не о чем будет! Обычно-то мардиская Мийли за словом в карман не лезет.
— Да и у своих детей не лучше! — переходит Маали к новой теме, которая, как она полагает, вызовет больше возражений. — Там ты станешь прислугой, хорошо, если еще свой угол будет, только и это не лучше — сиди, как в клетке, а вокруг серые ящики!
— Так-то оно так! — снова соглашается мать, и голос ее звучит так, что Маали пугается. И она пугается еще сильнее, когда замечает, что плечи мардиской Мийли вздрагивают и по щекам текут слезы. Она просто не находит слов. Так они и сидят друг против друга: мать со вздрагивающими плечами и Маали, озадаченно смотрящая перед собой. Они даже не замечают, как хлопает входная дверь и кто-то быстрым шагом проходит через переднюю комнату. Это явилась маленькая суетливая Лийне с хутора Яагу. Она хватает ртом воздух, открывает рот, чтобы что-то произнести, и вдруг замечает, что мардиская Мийли плачет. Лийне нерешительно приостанавливается
— Поторопись, Мийли! На почту позвонили, что твои овцы прибились к стаду с хутора Луйте!
Мать еще раз всхлипывает, затем, словно просыпаясь, вздрагивает и бормочет:
— Да, да!
— Твои овцы на хуторе Луйте! — повторяет Лийне.
Мать поднимается и, еще не совсем придя в себя, рассуждает:
— Постой-постой, значит, веревку надо захватить… и хлеба… и подарки тамошним… — И вот она уже спешит к дверям.
Мать и яагуская Лийне катят на велосипедах к деревне. Мать сидит в седле тяжело, а Лийне, как мальчишка, приподняв над велосипедом зад, лихо крутит педали, прищурив от солнца глаза, и тараторит:
— Только бы не убежали они оттуда! Да чего им убегать-то, раз уж они там!
Познать человека
О творчестве Мари Саат
Молодая эстонская писательница Мари Саат (Мээл) впервые предстает перед русским читателем сборником своих рассказов и повестей; до сих пор в русском переводе были напечатаны лишь отдельные рассказы: «Тайный пудель» и «Пещера» в сборнике «Эстонская молодая проза» и «В школе» (журнал «Таллин»).
Мари Саат родилась в 1947 году в Таллине, окончила экономический факультет Таллинского политехнического института, а затем аспирантуру Института экономики АН ЭССР, она — кандидат экономических наук, молодой ученый-исследователь. И участница V Всесоюзного совещания молодых писателей.
Первый рассказ М. Саат появился в печати в 1970 году, более широкая известность пришла к молодой писательнице после опубликованной в 1973 году в «Библиотеке «Лооминга» повести «Катастрофа», удостоенной в следующем году премии Фр. Тугласа в области новеллистики. В 1975 году вышел сборник ее рассказов «Бутоны роз», а в 1975 году была напечатана отдельной книгой повесть «Как быть с матерью?».
Перед нами, таким образом, автор, пришедший в литературу в минувшее десятилетие, и, по словам критика Э. Маллене, «самый заметный дебютант в эстонской прозе семидесятых годов». Дабы лучше уяснить роль и место Мари Саат в новейшей эстонской прозе, определить своеобразие ее творческой манеры, обрисуем хотя бы вкратце литературный фон, способствовавший ее столь успешному дебюту.
Нет сомнения в том, что со вступлением советского общества в период развернутого социализма усложнились и задачи, стоящие перед художественной литературой. Внутренний мир нашего современника, его интеллектуальное, эмоциональное и нравственное «я» стали намного сложнее, как, собственно, и взаимоотношения его с быстро меняющейся в эпоху научно-технического прогресса действительностью. Московский критик И. Бернштейн на страницах журнала «Вопросы литературы» справедливо отмечает, что «писателей привлекают конфликты скорее нравственные, чем обнаженно социальные, с более опосредствованным раскрытием социальных проблем через этическую и философскую сферу».
Тенденции такого рода по-своему преломляются и в сегодняшней эстонской советской литературе. Если ранее при раскрытии взаимодействия человека и обстоятельств основной акцент был связан с выявлением того, к а к эти обстоятельства, преимущественно социально-исторические, формируют (или трансформируют) те или иные черты человеческого характера, обуславливают его поведение в тех или иных случаях, включая и противодействие человека неблагоприятным условиям внешней среды, то с середины 1960-х годов задачи литературы значительно усложнились. Уже в «Маленьких романах» Энна Ветемаа перед читателем предстал герой, сложное душевное состояние которого, с причудливым переплетением положительных задатков, отрицательного поведения и беспощадного самоанализа, уже не объяснишь одними только пережитками прошлого или воздействием внешних обстоятельств. Молодая эстонская проза конца 1960-х и особенно 1970-х годов вплотную занялась исследованием человеческой натуры, ее глубинных, потаенных сторон. И если, скажем, одного из зачинателей молодой эстонской прозы современного этапа — Арво Валтона — вначале интересовали преимущественно переживания «маленького человека», нередко оказывавшегося как бы «между колесами» будничных житейских обстоятельств («Между колесами» и назывался его второй, появившийся в 1966 году, сборник рассказов), то в дальнейшем, в гротескных новеллах и философских рассказах-притчах, его все более занимают труднообъяснимые, на первый взгляд, стороны человеческой натуры и поведения. И, независимо от приятия либо же неприятия нами того или иного конкретного произведения молодой эстонской прозы, эти аспекты и ракурсы исследования человека, которые выдвинулись у представителей данного направления, весьма симптоматичны для современного уровня литературного мышления, когда, по мере общественного прогресса, все более возрастает «себестоимость» человеческого потенциала, необходимость человеческого самопознания — ведь, как справедливо подчеркивает та же И. Бернштейн, «острота конфликта определяется тем, что нравственные вопросы становятся критерием проверки гражданской «стоимости» человека». Исключительную важность при этом, однако, приобретает нравственная позиция самого писателя, его отношение ко всему тому, что — внутри человека — мешает
Исходя из всего этого, мы можем лучше понять и художественное своеобразие Мари Саат как писателя, развивающегося в русле того направления, которое принято называть молодой эстонской прозой. В стремлении п о з н а т ь человека, проникнуть в потаенные стороны его души, выявить то, что мешает ему стать полноценной личностью, Мари Саат идет своим путем. Так, в рассказе «Тайный пудель» она использует прием «анималистической» аллегории. В русской классической и советской литературе мы знаем ряд великолепных произведений такого рода: «Холстомер» Л. Н. Толстого, «Изумруд» А. И. Куприна, «Каштанку» А. П. Чехова, «Прощай, Гульсары» Ч. Айтматова, — в которых глубоко и естественно раскрывается внутренний мир животного, делается попытка взглянуть на людей как бы его глазами. Общим знаменателем всех этих произведений является прочувствованный гуманизм писателей, для которых отношение человека к животному, к живой природе вообще становится одним из определяющих критериев нравственности. Попытка увидеть мир людей глазами пуделя предпринимается и Мари Саат, при этом достигается завидная естественность и психологическая убедительность. Но на самом деле — рассказ этот о л ю д я х, о том неведомом, что гнездится в душе каждого из нас. Ведь как это, в сущности, человечно — не удовлетворяясь сытым, безбедным существованием, жаждать «запретного плода», тянуться к незнакомому, таинственному, обещающему неизведанные приключения… И далеко не у каждого, увы, обнаружится сразу «готовая» способность увидеть в манящем плохое, порочное, остановиться вовремя, не помчаться, как это сделал бедный пудель, за своим «совратителем» в грозящую гибелью суету большого мира… Даже если нравственный урок «Тайного пуделя» бесхитростно прозрачен, нельзя не оценить умения писательницы обнажать перед нами тайные стороны человеческой души, показывать неосознаваемую порой нами самими притягательность «запретного», опасного, — в противовес ограниченности сытого и скучного безбедного прозябания.
Тема мечты и действительности, столь близкая писательнице, находит новое воплощение в рассказе «В школе». Мечта о волшебном живет в сердце каждого человека, тем более ребенка. Правда, в отличие от взрослого, ребенок готов поверить любой, подчас самой необузданной фантазии, а поверив в ее реальность, проверить, так ли это на самом деле. В этом смысле детская психика — трепетно впечатлительная, еще не испорченная взрослым скепсисом, — отличнейшая «опытная колба» для писателя, стремящегося изучить тайники человеческой души. В рассказе Мари Саат две героини: отличница, пай-девочка Инга и замарашка, непоседа и выдумщица Эстер. Но в упорядоченном, слишком уж стерильно-благочинном мире Инги, где все раз и навсегда четко разложено по полочкам, нет места для фантазии, воображения, выдумки — всего того, чем в изобилии начинена Эстер. Как и пуделю из предыдущего рассказа Мари Саат, Инге скучно в ее положительном мире, она легко дает Эстер увлечь себя за собой — пусть даже фантазии этой девочки кажутся ей, согласно е е логике вещей, поначалу абсурдными. И возникает непреодолимое желание проверить — а вдруг все так и есть, как говорит Эстер… Да и сама темная и неблагоустроенная каморка, где проживает школьная техничка со своей дочкой, вдруг обретает в глазах Инги необъяснимую таинственность и притягательность. Как, впрочем, и другие сокрытые от глаз учеников подсобные помещения школы — чердаки, подвалы, котельная… И пусть в итоге фантастический мир Эстер оказывается наивной выдумкой, да и сама Инга не может отделаться от неприятного чувства конфуза, — все-таки что-то сместилось в привычной для Инги шкале ценностей, она увидела, что жизнь посложнее «примерных» схем, которые внушались ей сызмальства.
В «Бутонах роз» тема мечты и действительности оборачивается уже другими, прозаически-житейскими гранями. Жила Катарина с матерью годами в уединенном домике, ничто не нарушало однообразного, размеренного и скучного их существования. Но вот в их дом пришел незнакомый мужчина, оказавшийся, как это выяснилось потом, отцом Катарины. И еще болезнь матери, вскоре сведшая ее в могилу. Отец подарил как-то матери розовые лаковые туфли, красивые и так приятно пахнувшие, что мать сравнила их с бутонами роз… И в глазах девушки эти туфли, которых мать ни разу не решилась надеть при жизни, стали словно бы символом чего-то сказочно-прекрасного, какой-то иной, бесконечно далекой от их повседневных забот и трудов жизни. Настолько прекрасного, что к туфлям и прикоснуться-то боязно… На ноги матери эти туфли надели уже в гробу. Мечта, предмет вожделений, вознесенный фантазией девушки, неожиданно оборачивается печальной реальностью.
«Катастрофа» Мари Саат — пожалуй, наиболее сложное из созданных ею до сих пор произведений. Неоднозначен Олев — герой этой повести. Не всегда понятны мотивы его поведения, неожиданны поступки с непредсказуемыми последствиями. Можно было бы, наверно, истолковать «Катастрофу» как произведение, в котором писательница задалась целью критически рассмотреть образ этакого современного интеллектуального эгоиста, разоблачить негативные нравственные явления в среде студенческой молодежи. Не спорим, возможна и такая интерпретация, и читатель, воспринявший «Катастрофу» именно так, будет, конечно, по-своему прав. Весь вопрос, однако, в том, т о л ь к о л и т а к следует толковать произведение Мари Саат, только ли этим, отмеченным нами «срезом», оно, это произведение, исчерпывается. И если взглянуть на «Катастрофу» в более широком жизненно-литературном контексте, то станет очевидным, что повесть Мари Саат, ее характеры и конфликты сложнее, многозначнее укладывающегося в привычную схему нравственного развенчания молодого современного «интеллигентного» негодяя.