Катастрофа
Шрифт:
Изящные мраморные плиты; красавец Аполлон с поднятой словно для прощания рукой, стоявший в вестибюле, лабиринт лестниц посольского дома — все осталось позади.
Перед Буниным лежали крутые, гористые улочки Галаты с узкими, печальными, как и их обитатели, домами. Турки были подавлены оккупацией союзных войск.
Бунину было еще тяжелее, чем туркам — те хоть у себя дома. Его глаза не хотят взирать даже на прекраснейшие купола великой мечети, лишь внутренний голос твердит с безысходной отчаянностью:
ИСпасибо тебе, о благодетельное неведение! Поэт был обречен «познать тоску всех стран и всех времен». Долгих тридцать три года он будет тосковать по России…
Резкий ветер сыпал в лицо мокрым снегом и рвал из рук бумаги— визы на въезд во Францию.
ТАИНСТВЕННОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ В ОТЕЛЕ «КОНТИНЕНТАЛЬ»
1
И. А. Бунин — И. С. Назарову.
Париж, 27 апреля 1920.
Дорогой Иван Степанович, в Софии мы прожили 18 дней в отеле, полном русских беженцев (Ноtel Соntinental), где живут Федоров и Нилус. Там грязь и тиф, мы жили в ужасе, а кончилось это тем, что нас вдребезги обокрали, — все вещи золотые и драгоценные и почти все деньги. Софийский университет избрал меня профессором. Кое-как, по нездоровью, — я ужасно ослабел, — и по делам пришлось уехать в Париж…
* * *
Путь Бунина в Париж лежал через Софию и Берлин.
В Софии его встретили радостно и гостеприимно. Тут же по приезде устроили веселую пирушку с чтением стихов, пением русских песен и бесконечными рассказами о своих беженских приключениях.
Бунин с удовольствием окунулся в беззаботную жизнь. Цель его путешествия — Париж был рядом, необходимые визы получены, и — главное — удалось в целости и сохранности провезти все драгоценности.
Единственным неудобством был отель «Континенталь» — грязный, заплеванный, кишевший подозрительными типами. Некоторые называли его даже «красным гнездом», намекая на то, что там находят себе приют большевистские агенты.
Носильщик, подошедший к Бунину еще в купе и взявшийся отнести чемоданы до извозчика, советовал ехать именно в «Континенталь». Извозчик, тоже, как и носильщик, оказавшийся русским, предложение это поддержал:
— Как нумера там самые способные, к тому же и знакомство у меня есть. Пособлю устроиться. Только, барин, добавьте на чай…
Барин на чай добавил, извозчик слово сдержал — супругов Буниных разместили в двух крошечных номерах, друг против друга через коридор.
— Жаль, что не вместе! — загрустила Вера Николаевна.
— Тебе люкс? — огрызнулся Иван Алексеевич. — Все гостиницы забиты, ты видишь, сколько
— Только давай у тебя в номере мою черную сумочку спрячем!
Бунин согласно кивнул головой:
— Правильно, целее будет! Положи на самое дно большого чемодана.
Так и сделали, предварительно изъяв оттуда массивное золотое кольцо с большим изумрудом.
Наличных денег почти не было, вот и приступили супруги…
— К разбазариванию семейных драгоценностей! — как полушутливо заметил Иван Алексеевич.
Ювелира нашли в доме по соседству с гостиницей. Старый человек, с большими оттопыренными ушами и носом в красных прожилках, поглядел оценивающе — нет, не на изумруд — на сдатчика. Моментально поняв ситуацию — перед ним стоял неопытный в нужде русский беженец, ювелир пожевал бескровными синими губами, вытянул их в трубочку, разглядывая кольцо, и кисло проговорил по-русски:
— Таки это совсем пустяк… Но я вам, по нашей большой дружбе, заплачу по-королевски!
И он назвал такую мизерную цифру, что Бунин, пылая гневом, схватил кольцо, едва не оторвав вместе с ним и палец ювелира, крикнул ему в лицо:
— Никогда! Лучше помру с голода…
И еще добавил некоторые сочные выражения, которые были в почете у биндюжников Одесского порта.
Больше к ювелирам он не пошел, отправился в отель.
Надо было такому случиться, что одновременно с Буниным к «Континенталю» приближался Петр Рысс — известный публицист, давний знакомый Ивана Алексеевича. Он пришел навестить своих друзей из Петербурга, тоже живших в «Континентале». Встреча была случайной, но душевной.
— Как хорошо, что встретил вас, Иван Алексеевич! Приглашаю участвовать в политической дискуссии. Имя академика Бунина привлечет многих слушателей. Вы получите достойный гонорар. Дискуссия состоится послезавтра. Начало в девять утра…
— Что так рано? Не спится, что ли?
— Здесь так принято. Вот вам адрес, куда надо прибыть. Просьба не опаздывать.
Бунин, откинув голову, с княжеским достоинством ответил:
— Никогда и никуда я не опаздываю!
Но вечером следующего дня Иван Алексеевич нежданно- негаданно попал на веселую пирушку. Местный поэт, содержавший трактир, созвал гостей, среди которых был и военный министр Болгарии.
Хозяин без конца подливал гостям прекрасное вино, предлагал свежий домашний сыр, читал на память стихи Бунина и пил за его здоровие.
— Спасибо, дорогие друзья, мне завтра рано вставать! — Бунин начал раскланиваться. В голове у него приятно шумело.
— Запрещаю! — ревел министр. — Сейчас же арестую. Вздохнув, Бунин вновь уселся за стол, вновь пил вино. Домой вернулся только на рассвете и тут же заснул мертвым сном.
Когда Бунин наконец пробудился, то часы показывали одиннадцать.