Каторжник император. Беньовский

Демин Лев Михайлович

— И что будем делать с ним, ваше превосходительство? — спросил начальник гарнизона.

— Действовать, мой капитан. Решительно действовать. Даю в ваше распоряжение полуроту солдат, и с Богом! Завтра же отправляйтесь на Мадагаскар и изловите этого каналью, а гнездо его разбойное испепелите. По моим сведениям, де Бенёв не располагает серьёзной военной силой.

— Как прикажете поступить со смутьяном?

— Без нужды оружия не применять. А впрочем... действуйте по обстоятельствам, Лоршер.

В мае 1786 года отряд под командованием капитана Лоршера высадился на восточном побережье Мадагаскара

и углубился в лес в направлении Мауриции. Беньовский был предупреждён малагасийцами о высадке французов. Он пытался организовать оборону укреплённого поселения. Но когда отряд Лоршера атаковал Маурицию, гессенцы отстреливались вяло и при первом же серьёзном натиске побросали оружие. Их примеру последовали и малагасийцы. Мориса Августа настигла вражеская пуля. Он упал навзничь, раненный в голову. В течение нескольких минут его тело ещё судорожно вздрагивало, а потом осталось неподвижным.

Впоследствии, докладывая губернатору об успешном завершении операции, капитан Лоршер утверждал, что он не желал убийства Беньовского. Морис Август погиб якобы случайно, от шальной неприцельной пули. Вряд ли это было так. Командир отряда истолковал указание де Сульяка «действовать по обстоятельствам» как желательность физического устранения опасного смутьяна.

— Что прикажете делать с убитым? — спросил ротный фельдфебель капитана, когда оба убедились, что Беньовский мёртв.

— А делай с ним что хочешь, — равнодушно ответил Лоршер. — Можешь в речку выбросить, чтоб не возиться. Пусть крокодил полакомится.

— Ваша милость! — взмолился Уфтюжанинов, услышавший этот разговор. — Христом Богом молю... Разрешите похоронить по-людски. Ведь все мы христиане, одному Господу Богу молимся.

— Кто таков?

— Слуга его. Разрешите земле предать господина моего, а не бросать как пса.

— Ладно, хорони. Хотя барин твой хуже пса шелудивого.

— Бог всем нам судья.

Иван уговорил одного из гессенцев, самого молодого и покладистого, помочь ему вырыть могилу. Другие гессенцы, хмуро понурившись, молча наблюдали за похоронами под охраной конвойного солдата-француза. Беньовского они не любили и из-за его гибели не печалились.

Уфтюжанинов вытер влажной тряпицей окровавленную голову господина. Вдвоём с молодым гессенцем они вырыли неглубокую могилу в глинистом тяжёлом грунте и похоронили покойника. На земляном бугорке Иван поставил бамбуковый колышек с перекладиной, подобие креста, и прочитал молитву по-русски. Малагасийцы, служившие Беньовскому, поклонились могиле.

Капитан Лоршер отдал распоряжение поселение сжечь, а окружавшие его земляные насыпи сровнять. Малагасийцев он отпустил на все четыре стороны, а гессенцев и Уфтюжанинова распорядился конвоировать на корабль. Из имущества Мауриции французы прихватили только оружие, да своему денщику Лоршер приказал взять саквояж Беньовского, предварительно исследовав его содержимое. В нём оказались деньги, большая бляха, или медальон, из потемневшего серебра с выгравированным рисунком и папка с бумагами. Бляху капитан оставил себе на память, деньги были оприходованы в колониальную казну, а исследованием бумаг занялся сам губернатор.

В папке Беньовского де Сульяк обнаружил грамоту за подписью австрийского императора Иосифа II, уполномочивавшего

Мориса Августа на завоевание Мадагаскара под покровительством Австрии. В этой же грамоте упоминалось о решении кабара малагасийских вождей, признававших Беньовского Ампансакабе, верховным правителем острова. Человек весьма искушённый в бюрократическом делопроизводстве, губернатор легко выявил в бумаге несколько огрехов и пришёл к убеждению, что о на .поддельна. В папке кроме того оказалась грамота на имя компаньона Эйссена де Магеллана, которого Морис Август назначил своим представителем в Европе для связей с правительствами, обществами и частными лицами. Ещё одна грамота возводила кавалера Генского в ранг государственного секретаря и наместника Мадагаскара.

Комментируя эти документы, исследователь В. И. Штейн пишет: «Трудно сказать, где мистификация переходит в действительность».

Иван Уфтюжанинов подвергся долгим допросам. Допрашивал его сам де Сульяк. Губернатора интересовала вся эпопея Беньовского от привлечения компаньонов и плавания на «Неустрашимом» до деятельности на Мадагаскаре. Иван многое рассказал. Но когда де Сульяк спрашивал о дальнейших намерениях Беньовского и о том, действительно ли малагасийцы признали в Морисе Августе своего повелителя, Иван отвечал:

— Что было на уме у моего господина, не могу сказать. Он со мной никогда этим не делился. Я ведь был только слуга и телохранитель. Признавали туземцы в моём господине повелителя? Могу сказать, что относились к нему почтительно, а он всегда держался начальственно, как большой человек.

Убедившись в том, что Иван как источник информации исчерпан, губернатор спросил равнодушно:

— Что собираешься дальше делать?

— Коли не отправите на каторгу, ваша милость...

— Кому ты нужен, бродяга! Связался с мошенником, авантюристом, самозванцем.

— Бог нам судья. Хотел бы добраться до вдовы покойного и поведать ей горькую весть.

— Вот и добирайся. Это уже теперь твоя забота. Можешь наняться матросом на ближайший корабль.

— Премного благодарен вам за совет, ваша милость.

Матросом Уфтюжанинов не стал наниматься. Слава Богу, солдаты-французы не учинили ему личный сыск и не узнали, что в поясе его брюк искусно защиты серебряные монеты — жалованье, которое выплачивал ему хозяин, С телохранителями Беньовский расплачивался исправно. За небольшую плату Иван получил место на нарах в трюме шхуны, отплывавшей из Порт-Луи в Лорьян, и питание в общем кубрике вместе с матросами.

Повторялся знакомый путь через Атлантику, жестокий шторм в Бискайском заливе. Наконец после долгих дней и недель пути показались стены старой крепости и шпили церквей Лорьяна.

Ивану Уфтюжанинову посчастливилось встретить Бюиссона. Одряхлевший полковник уже не был командиром порта, а пребывал на покое, однако же некоторое влияние в гарнизоне сохранил. Он выслушал Ивана, посочувствовал и пристроил его к военному обозу, направляющемуся в Париж. Перед отъездом Уфтюжанинов побывал на песчаном пустыре за кладбищем, где покоились пятеро его товарищей по камчатской эпопее, умершие в лорьянском госпитале. Их могилы были заброшены, неухожены, поросли бурьяном. Иван выполол бурьян, поклонился могилам и наспех прочитал молитву.