Катрин Денев. Красавица навсегда
Шрифт:
Сам Бунюэль категорически заявлял: «У меня нет особых пристрастий к тем или иным актерам. Приступая к постановке фильма, я все вижу объективно, говорю себе: этот тип мне подходит, этот – нет. У меня минимум друзей среди актеров… С остальными вступаю в контакт только во время съемок».
Катрин Денев не стала исключением, хотя однажды великий режиссер обмолвился, что она для него – идеал актрисы.
Получить такую похвалу от человека, отвергавшего любые формы идеализации, было лестно. Не всегда мастер, требовательный и к себе, и к другим, был столь же к ней расположен. Как-то с присущей ему безапелляционностью
И такого рода резкость – тоже вполне в духе Бунюэля, во всем культивировавшего дух противоречия. Иногда во время работы над «Тристаной» он, полный злости, заявлял в лицо мадемуазель Денев, что презирает всех звезд. И даже, желая рассердить ее, сделал Тристану-калеку внешне гораздо ужаснее, чем это было в сценарии. Ужаснее и прекраснее!
Что он всегда ценил в Катрин, это ее образцовую дисциплину на съемках. И неизменно подчеркивал, что она – первоклассная актриса. В конечном счете они всегда находили общий язык, а Денев, преклонявшаяся перед гением, прощала ему «диктаторские замашки».
В статье, посвященной Бунюэлю, актриса пишет: «Часто его называют поэтом невысказанного, который инстинктивно воссоздает сны и продукты воображения, но забывают, что он, в первую очередь, потрясающий рассказчик и сценарист, который без устали трудится, чтобы сделать историю интригующей и захватывающей… Первая часть «Тристаны» показалась мне по актерской задаче намного труднее, чем последующая. Это вовсе не просто – играть наивность. А Бунюэль очень простой человек, который не переносит чрезмерной психологизации персонажей. Во время съемок он постоянно нам вдалбливал: никакой психологии! (…) Работая над «Тристаной», я почувствовала профессиональное удовлетворение, без которого не может быть и удовлетворения личного».
Сама актриса, в отличие от режиссера, оценивает свою Тристану выше, чем Северину. И она права. «Дневная красавица», как и большинство остальных работ Бунюэля, – фильм режиссерский. Катрин Денев, как мы знаем, охотно отдает свои исходные данные в распоряжение постановщиков, в которых верит. Тем более – когда речь идет о Бунюэле.
Вместе с тем Денев, как каждую актрису, не может не привлекать роль-бенефис, роль в определенном смысле авторская. Пожалуй, Бунюэль почувствовал, что актриса на сей раз оказалась чем-то большим, нежели послушным орудием. Не это ли вызвало его чрезмерную колкость?
После премьеры в Канне критика была более расположена к Денев, чем к самому фильму. И куда менее строга к ней, нежели сам режиссер. Все писали не только о ее выдающейся игре, но и об удивительной органике перевоплощения. В этой элегантной парижанке вдруг обнаружилась «вся крутизна волос, вся крестьянская твердость, весь жестокий огонь, вся легкость и весь трагизм самой испанской из испанок!»
Роль Тристаны была последней, где – хотя бы в экспозиции – она воплощала добродетельную, инфантильную юность. В свои двадцать семь лет, довольно-таки рано для актрисы, Катрин Денев перешагнула порог зрелости – и физической, и духовной.
Стало
Спустя четыре года после «Тристаны» судьба подарила Денев, к тому времени уже перешедшей возрастную отметку 30, эхо незабываемой встречи с Луисом Бунюэлем. Его сын Хуан Бунюэль пригласил актрису сыграть в фильме «Женщина в красных сапожках». Так бунюэлевский сюжет в жизни Денев нашел неожиданное продолжение.
До этого Хуан, наделенный почти двухметровым ростом и фигурой боксера, блистал в спорте – был мастером классической борьбы, капитаном футбольной команды. Потом работал как скульптор, и вот – решил попробовать себя в кино. «Женщина в красных сапожках» – его второй фильм.
Взяв за принцип слова Жана Ренуара о том, что надо жить и работать с людьми, которые тебе нравятся и которые тебя любят, он собрал хорошо ему знакомое артистическое окружение Бунюэля: его продюсера Сержа Зильбермана, его любимых актеров Фернандо Рея и Катрин Денев. Они работали на «Тристане», где Хуан был ассистентом. «Женщина в красных сапожках» и драматургически напоминает «Тристану». По словам режиссера, «противоборство героев составляет ядро конфликта: мужчина сеет враждебность, и начинается борьба не на жизнь, а на смерть, в результате которой происходит разрушение разрушителя, инквизитор сам сгорает живьем».
Мы знакомимся с богачом, самозабвенно коллекционирующим картины, и с молодой писательницей, неудачливой и в творчестве, и в любви. Он пленен встреченным в реальной жизни «шедевром» и преследует героиню по пятам. Поначалу в фильме преобладают детективные атрибуты – слежка с помощью фотоаппарата и микрофона, встречи в злачных местах, ядовитые таблетки и убийство. Но все это постепенно отдаляется на второй план, а на первый выходит символическая шахматная партия, которую разыгрывают между собой герои-антагонисты. Реальность перемежается с фантастическими грезами, житейские конфликты переходят в регистр борьбы экзальтированных воображений.
В фильме сочетаются элементы развлекательности, интеллектуального фарса и морализаторства. Ни то, ни другое, ни третье не несет на себе печати гениальной простоты, свойственной отцу режиссера. В лучшем случае Хуана называют «превосходным бунюэлистом».
По словам Бунюэля-младшего, герой фильма, которого один взгляд на шедевр искусства повергает в судорожные корчи, преисполнен «ярости кастрата», он – сумасшедший, но не более чем те, кто громили первую сюрреалистическую выставку, или чем нацисты, сжигавшие книги, или экстремисты, уничтожавшие творения Пикассо. Он – безумец не более чем цензоры, которые режут фильмы, полагая, что имеют на это право, или коллекционеры, запирающие шедевры на ключ и тем самым их хоронящие. Ряд ассоциаций звучит красиво, но, к сожалению, не слишком подтверждается самим фильмом.