Катрин и хранитель сокровищ
Шрифт:
— Обещайте хотя бы не выдавать ее англичанам.
— Это невозможно. Кроме того, она пленница Люксембурга, а не моя. Ему и решать.
— Это ваше последнее слово?
— Последнее. Никакого другого быть не может…
— Даже… для меня?
— Даже для тебя. Если бы ты была на моем месте, ты бы меня поняла.
Катрин медленно повернулась и пошла к занавешенному бархатом выходу. Она поняла, что игра была проиграна по причине, которую даже она не могла перевесить, — из-за страха! Филипп боялся… малодушно боялся этой странной девушки, которая, казалось, буквально упала
Воспоминания его, несомненно, были самые мрачные, но хотя Катрин и понимала побуждения могущественного герцога Бургундского, это не могло сдержать растущего в ней гнева. Горечь разочарования и злости охватила ее. Она протянула руку, чтобы раздвинуть тяжелые занавеси, но еще раз обернулась — тонкая, хрупкая, прямая фигурка на пороге этого пышного, но непрочного дворца. Она вперила в Филиппа холодный взгляд.
— Поняла вас? Я полагаю, что человек, которого звали Пилатом 16 , тоже считал, что люди должны его понять.
16
Понтий Пилат — наместник римского императора в Иудее, своими действиями способствовавший распятию Иисуса Христа
Если вы не уступите мне Жанну, я вас никогда не прощу. Прощайте!
Она вышла, больше не обернувшись и не отозвавшись на зов, который, как ей показалось, донесся из палатки. На этот раз мосты были сожжены… Она никогда больше не увидит этого человека, так как он отказал ей в просьбе, которая действительно была для нее важной.
Она увидела свою лошадь и оруженосца вместе с Сен-Реми, который возбужденно подбежал к ней.
— Ну что, Катрин, вы возвращаетесь к нам?
Она покачала головой и протянула ему руку.
— Нет, Жан, боюсь, что нет… Думаю, вам вообще придется забыть, что вы когда-то знали меня.
— Как? Монсеньор герцог отказался простить вас? Я не верю в это!
— Нет, это я никогда не прощу его! Прощайте, Жан…
Я не забуду вас. Вы всегда были верным другом…
Вытянутое лицо молодого человека зарделось от внезапного прилива чувств. Он крепко сжал ее тонкие пальцы.
— И останусь им. Я не знаю, из-за чего вы поссорились с монсеньером, и остаюсь его верным слугой, но ничто не помешает мне быть вашим другом.
Катрин была тронута, глаза ей застили слезы. Она встала на цыпочки и запечатлела на щеке герольдмейстера быстрый поцелуй.
— Спасибо! Я буду помнить об этом. А теперь прощайте… прощайте, рыцарь Золотого руна!
И не успел он остановить ее, как она вскочила в седло пришпорила лошадь и помчалась по направлению к мосту. Было уже темно, но лагерь был освещен множеством факелов, создававших фантастическую картину из трепещущих теней и льющих свет на чудовищную военную махину. Пылающие вдоль городских
Вернувшись в город, Катрин увидела Ксантрая, поджидавшего ее вместе с вооруженным войском. Они удивились, когда узнали, что посланцем во вражеский была женщина, вьющиеся волосы которой развевались на ветру. Капитан утихомирил их резким жестом. Он помог Катрин спуститься на землю и, посмотрев на ее раскрасневшееся лицо, буркнул:
— У вас, должно быть, был горячий спор. Вы выглядите так, будто участвовали в настоящей драке.
— Горячее, чем вы можете себе представить. Вы были правы насчет герцога, мессир Ксантрай… Но я потерпела неудачу.
— Никакой надежды?
— Ни малейшей. Он боится…
Все еще держа за уздечку ее лошадь, Ксантрай легонько сжал плечо Катрин. Какое-то время они молча шли рядом, а затем капитан процедил сквозь зубы:
— Катрин, я мог бы догадаться об этом. Ничто на свете никогда не заставит его отпустить ее. Церковные службы, которые Бредфорд приказал отслужить в Париже, показывают, как она их страшит! Нам надо придумать что-то другое…
Катрин вдруг поняла, что они уходят от обители Сен-Корнель и идут к старому дворцу Карла V, — его треугольная громада чернела в ночи. Она тотчас же остановилась.
— Куда вы ведете меня? Я хочу вернуться к Арно…
— Это было бы бессмысленно. Он без сознания, а вы не можете оставаться в бенедиктинском монастыре. Я приготовил вам комнату в доме одной богатой вдовы, и ваша служанка уже ждет вас там. Завтра утром вы можете прийти, чтобы узнать последние повоет перед тем, как возвратиться в Бурж…
— Возвратиться в Бурж? Вы что, с ума сошли? Для чего, по-вашему, мне ехать туда? Ради сомнительного удовольствия сделаться пожизненным врагом Филиппа Бургундского? Пока Арно остается здесь, здесь буду и я, и ничто на свете не сдвинет меня с места. Вы слышите?
Ничто!
— Очень хорошо, — сказал он с легкой улыбкой. Нет никакой нужды кричать! Вы перебудите всю округу. Можете оставаться, если вы так хотите, но обещайте не ходить без меня в монастырь. Я не хочу, чтобы добрые монахи были недовольны. Кроме того, осада скоро станет более жестокой, и мне понадобятся все мои люди. Мне было бы затруднительно представить вам вооруженную охрану. Слушайте, Катрин, перестаньте смотреть на меня так! Разве после всего, что было, вы еще не поняли, что я на вашей стороне?
Смотрите, вот ваш дом. Идите туда и отдыхайте; вы, должно быть, очень устали.
— Но… Арно?
— Арно пока еще не умирает! У настоятеля, который ухаживает за ним, появилась надежда. Он говорит, что по всем законам природы этот человек давно уже должен быть мертвым и что такая упорная воля к жизни — хороший знак. Настоятель собирается попробовать новое лечение, но о подробностях молчит как рыба…
Не убежденная до конца Катрин бросила на рыжеволосого овернца подозрительный взгляд. Ксантрай, казалось, был как-то странно расслаблен и мягок. Исчезла тревожная складка между бровей. Немного успокоившись, Катрин покорно вошла в дверь, которую он держал перед ней открытой. На лестнице она увидела поджидающую ее с улыбкой Сару.