Катрин. Книга третья
Шрифт:
Выйдя из сверкающей залы, Катрин словно бы ослепла. Глаза ее устали от обилия золота, и коридор показало ей темным и мрачным. Однако красивая винтовая лестница, ведущая наверх, была расписана прекрасными фресками и библейские сюжеты, ярко освещена факелами, которые был вставлены в бронзовые скобы с гербами владельцев зам Катрин, утомленная навязчивой роскошью, уже ничего замечала, кроме каменных ступенек, истершихся за многие столетия, и шлейфа светло-серого бархатного платья, который мягко колыхался перед ней, задевая иногда за неровные углы.
Госпожа де Рэ, видимо, чем-то испуганна поднималась молча, а Катрин, внезапно оробев, не
— Вот ваша комната, — сказала она. — Ваша служанка уже здесь и ждет вас.
В высоком железном канделябре горело несколько красных свечей, и их мягкий свет струился по галерее. Катрин пристально взглянула на свою тезку.
— Простите мое любопытство, госпожа Катрин, — мягко сказала она, — но отчего у вас такой печальный вид? Вы молоды, красивы, богаты, ваш супруг славен доблестью и благородством и…
Жена Жиля, вздрогнув, отпрянула, широко раскрыв глаза, прикрытые восковыми веками.
— Мой супруг? — спросила она глухо. — Вы уверены, что у меня есть супруг, госпожа де Брази? Прошу вас, отдохните перед ужином. Подавать будут примерно через час.
Катрин вошла в свою комнату, не пытаясь больше расспрашивать хозяйку замка, а та беззвучно закрыла дверь и исчезла. Катрин огляделась. Это была красивая комната, увешанная коврами, с двумя узкими окнами. В углублении располагался высокий камин с колоннами, с овальным навесом. На стенах висели раскрашенные треугольные щиты и охотничьи трофеи. Из мебели здесь были огромная кровать с балдахином темно-зеленого бархата, кресло с высокой спинкой, большой дубовый шкаф с резными дверцами, два табурета с бархатными подушками, медный сундук, а котором были расставлены серебряные кувшины и чаши. Полог балдахина приоткрылся, и перед Катрин внезапно возникла плотная фигура Сары. Цыганка все еще не сняла свою дорожную накидку, а ее смуглое лицо, которое она тщетно мыла молоком и смазывала огуречным рассолом, было таким же белым, как полотняный платок.
— Неужели мы остаемся? спросила она прежде, чем Катрин успела открыть рот. — Я узнала, что королева в Амбуазе.
— Мне тоже это сказали, — ответила Катрин, развязывая шнурки плаща, — и я хотела уехать завтра же. Но хозяева стали настаивать, чтобы мы погостили хоть несколько дней. Отказать было бы невежливо.
— Несколько дней? — сказала Сара подозрительно. — Сколько?
— Не знаю еще, четыре или пять, возможно, неделю, но никак не больше.
Однако лицо Сары помрачнело еще больше. Она покачала головой.
— Лучше бы уехать немедленно! В этом доме мне все не по сердцу. Здесь происходят странные вещи.
— У тебя слишком богатое воображение, — со вздохом промолвила Катрин, сидя на табурете и распуская косы, — лучше бы ты помогла мне привести себя в порядок.
Едва она произнесла эти слова, как дверь распахнулась, будто от удара, и в комнату ворвался Готье. Он был бледен, а разорванная одежда показывала, что ему пришлось с кем-то сцепиться. Не дав женщинам открыть рот, он крикнул:
— Надо бежать, госпожа Катрин! Бежать немедленно, если у вас есть хоть какая-то возможность! В этом замке вас ожидает не пристанище, а тюрьма.
Катрин, смертельно побледнев, встала, отстранила Сару, которая
— Что ты говоришь? Ты сошел с ума?
— Лучше бы я сошел с ума, — ответил великан с горечью, — но, к несчастью, сомневаться не приходится. Может быть, вас принимают как подобает, но со мной солдаты не стали церемониться и высказали все, как есть. Когда я спросил, где у них конюшня, чтобы отвести туда наших мулов, сержант вырвал поводья у меня из рук и объявил, что я могу больше об этом не беспокоиться, потому что мулы-де принадлежат теперь хозяину замка. Разумеется, я ему не поверил, но он пожал плечами и ответил: «Ну и глуп же ты, парень! Твоя госпожа не покинет Шантосе, пока ей не разрешит монсеньор Жиль. Мы получили на сей счет точные распоряжения, и я советую тебе шмыгать по замку тихонько, как мышка, если не хочешь иметь неприятности». Тут, признаюсь вам, госпожа Катрин, я не сдержался. В глазах у меня помутилось от ярости, и я схватил мерзавца за горло, но подоспели солдаты и вырвали его из моих рук. Мне удалось от них спастись, однако…
В этот момент в комнату Катрин толпой ввалились вооруженные люди. В одну секунду Готье, невзирая на всю свою силу, был схвачен, тем более что в него целилось сразу три лучника: если бы он стал сопротивляться, в него всадили бы несколько стрел. Катрин, вне себя от гнева, пошла прямо на офицера, командовавшего отрядом. Стиснув зубы и раздув ноздри, сверкая глазами, она решительно приказала:
— Отпустите этого человека и ступайте вон! Как вы смеете…
— Весьма сожалею, благородная госпожа, — сказал офицер, неловко прикоснувшись к шлему, — ваш слуга ударил сержанта. Он подлежит отныне суду этого замка, и мне делено отвести его в подземелье.
— Он ударил за дело! Клянусь кровью Христовой! Похоже, что у вас здесь странные понятия о гостеприимстве! Вы отбираете моих мулов, пытаетесь испугать моего слугу и надеетесь, что он вам это спустит? Освободите его, иначе…
— Мне очень жаль, госпожа Катрин, но я выполняю приказ. Этого человека приказано заключить в тюрьму… Я подчиняюсь распоряжениям моего господина.
— Стало быть, ваш господин уже распоряжается судьбой моих слуг? — спросила Катрин с горечью. — Почему в таком случае меня не арестовывают? Отчего не бросить в тюрьму и меня, тем более что мне, кажется, запрещено покидать замок?
— Пусть вам ответит сир де Краон, благородная госпожа…
Неуклюже поклонившись, офицер вышел, дав солдатам знак увести пленника. На пороге Готье обернулся.
— Не грустите из-за меня, госпожа Катрин. Забудьте обо мне и помните мой совет: бегите, если можете!
Застыв на месте, Катрин и Сара смотрели ему вслед. Дверь затворилась. Глаза Катрин, ставшие почти черными от гнева, встретились со взглядом Сары.
— Ты говорила, что этому человеку нельзя доверять? — глухо сказала молодая женщина. — Можно ли еще сомневаться в его верности?
— Не отрицаю, что он вел себя как преданный слуга… хоть чувства его отнюдь не бескорыстны, — неохотно признала Сара, которая отличалась редким упрямством в своих предубеждениях. — Однако что же нам теперь делать?
— Что? — воскликнула Катрин. — Прежде всего узнать, что все это значит! Клянусь тебе, я немедленно потребую объяснений у сира де Красна. Я хочу знать, что уготовлено нам в этом доме.
Она стала торопливо и нервно заплетать распущенные косы, но руки у нее дрожали по — прежнему, и непослушные пряди выскользали из-под пальцев.