Катя, Катенька, Катрин
Шрифт:
— Спасибо, не надо, я вас уже знаю: вы из Едловой, Вашек Лоуда. Так?
На этот раз Лоуда моргал с видом победителя:
— Я вас тоже знаю… Вера.
— А как вы узнали, что я Вера?
— Очень просто: когда Енда ночевал у нас в Едловой, он рассказывал о дедушке и бабушке, о сестре, о Станде и Качеке и еще о двоюродной сестренке Вере.
— И как он о ней говорил? — спросила Катя.
— О вас? Только хорошо!
— Но это не обо мне. Потому что я совсем не Вера.
Он удивился, не хотел верить, что говорит
— Мне кажется… Как это может быть, что…
— Как это может быть, что я не противная? — переспросила она, и оба засмеялись. Катя уточнила: — А я и есть такая!
Вашек согласился:
— Иногда.
Потом они еще некоторое время посидели на холме над рекой. Щенок носился внизу, телята мирно паслись.
Катя слушала Вашека, он казался ей очень интересным. Вашек знал уйму любопытных вещей о лесе, о животных, мог назвать любой цветок, любую птицу.
Кате он нравился все больше и больше. Он внушал ей доверие.
— Послушайте! — воскликнула она неожиданно в тот момент, когда он показывал ей птичку аспидного цвета, прыгавшую по стволу дерева. — Послушайте, я вам что-то скажу! Это секрет. Я еще об этом никому не говорила.
— Только не о привидениях, а то я их боюсь.
Вашек все любил обращать в шутку.
Катя взглянула на него с упреком:
— Ничего смешного. Просто после каникул я больше не пойду в школу.
Она смотрела на него с напряженным вниманием, выжидая, какое действие произведут ее слова.
Лицо Вашека оставалось спокойным.
— Ну что? — спросила она, потеряв терпение.
— Что — что? А какой секрет?
Он долго не мог понять, что ему все уже сказано. В конце концов он пожал плечами и предположил, что, видимо, Катя собирается учиться в каком-то другом месте.
Опять учиться! Это ее сильно задело. Она покачала головой. Да нет же! Она получит какую-нибудь интересную работу, как ее подруга. А та обещала ей помочь советом, а может быть, и сама что-нибудь ей подыщет.
— Удивительное дело! — сказал Вашек. — Вы же обе ничего не умеете делать!
И вопрос для него был исчерпан. Для него, но не для Кати. Ее так и подмывало, рассказать ему все-все: что она раньше мечтала быть врачом, как дедушка или папа. Но потом вдруг поняла, что она уже слишком взрослая, чтобы еще восемь лет учиться. Пора быть самостоятельной…
— Что за ерунда! — оценил Вашек Катины девичьи мечты.
Оказалось, что он и о школе думает совсем иначе и не может понять, почему человеку хочется работать дворником, если он способен стать инженером.
Катя обиделась и заявила, что она никогда не собиралась быть дворником.
Тут Вашек уже без стеснения расхохотался и, воскликнув: «Шутки в сторону!» — предложил Кате свою протекцию: может быть, она получит в Едловой работу — будет вытирать коровам хвосты!
Катя совсем уж было разобиделась, но как раз в этот момент заметила, как приятно улыбается этот
— Знаешь что? Давай называть друг друга на «ты»!
— Давай, почему бы и нет?
Катя представляла себе это иначе. Она соглашалась явно без особого восторга, и Вашек подумал, что нужно выразиться яснее:
— Не могу же я говорить: «Барышня, не сходите с ума!» А «Катя, не сходи с ума» — так можно.
И они перешли на «ты».
— Вашек, — спросила Катя, пользуясь новой формой обращения, — почему ты со мной тогда в Гайенке не поздоровался? Помнишь, на улице?
— Я с тобой не поздоровался? — Он изобразил на своем лице изумление. — Это странно. Я ведь такой вежливый, любезный молодой человек. Неужто я и в самом деле не поздоровался с тобой, когда ты там стояла с этим красавцем, что продает яд для мышей? Неправда, я сказал: «Привет!»
Но Катя не находила его ни особо вежливым, ни любезным, разве что молодым.
Вскоре Вашек увидел на реке нечто любопытное, миром вскочил на ноги и потянул Катю за собой. Они бежали по травянистому склону, впереди — щенок. Они догнали его уже внизу, на берегу. Он стоял и дружелюбно вертел хвостом, встречая какую-то лодку.
Это было каноэ небесно-голубого цвета. На носу белой краской написано «Отважный». Над веслами склонились двое молодых людей, одинаково стройные и рослые, с блестящими каштановыми волосами. Посередине, на пассажирском месте, вертелся растрепанный мальчишка и возбужденно кричал: «Дон, Дон!»
Это были Вылетяловы и Енда.
— О, Ольга моя! — запел фальшивым тенором Вашек, приветствуя гребцов, и Ольга так взмахнула веслами, что едва не перевернула лодку.
— Здорово, Моргун! Здравствуй, Катя!
Зденек, Ольга и Вашек сразу заговорили, как старые знакомые. Они толковали о разных ребятах и девушках, не известных ни Кате, ни Енде, причем пользовались сокращениями и условными выражениями так, как объясняются между собой близкие друзья или товарищи по школе. Собственно, между ними так это и было: Вацлав Лоуда, Зденек и Ольга два года назад распрощались в последнем классе гайенской восьмилетки.
Енда держал себя с Вашеком, как со своим лучшим другом. Щенок на радостях не знал, куда деваться, увидев всех своих хозяев вместе. А вот Катя чувствовала себя какой-то неприкаянной, то есть так ей казалось. Она сидела в сторонке и бросала камушки в воду. Вскоре к ней подсел Зденек и так старательно и громко откашлялся, точно собирался произнести речь. Ольга с Вашеком обменялись многозначительными взглядами.
Но монолога не получилось.
— Нужно ехать за Стандой и Верасеком, — сказал Енда и просигнализировал: «От-прав-ля-ем-ся за но-вы-ми по-тер-пев-ши-ми кру-ше-ни-е! Стоп!» Мысленно он видел себя командиром спасательной лодки!