КАТЫНСКИЙ ЛАБИРИНТ
Шрифт:
Март – апрель 1940 года. Переписка военнопленных офицеров с родственниками в Польше внезапно прервана. Почтовые отправления возвращаются назад с пометкой "Адресат выбыл".
Июль – декабрь 1941 года. Между Советским Союзом и польским эмигрантским правительством в Лондоне установлены дипломатические отношения, подписан договор о взаимопомощи, достигнута договоренность о формировании в СССР польской армии. Среди освобожденных по "амнистии" поляков узники офицерских лагерей отсутствуют.
Лето 1942 года. Работающие в окрестностях Смоленска в составе рабочей команды "Тодт" поляки узнают от местных жителей, что в Катынском лесу погребены польские военнопленные, расстрелянные НКВД.
Февраль 1943 года.
29 марта. Начало раскопок.
13 апреля. Власти третьего рейха официально сообщают об обнаружении могил.
17 апреля. Би-би-си передает коммюнике польского правительства в изгнании с призывом к Международному Красному Кресту направить в Катынь экспертов.
26 апреля. 0 час. 15 мин. Польскому послу в Куйбышеве вручена нота о разрыве дипломатических отношений между СССР и правительством Сикорского.
8 мая. Опубликовано сообщение о согласии советского руководства на формирование под эгидой Союза польских патриотов дивизии им. Костюшко. не подчиняющейся лондонскому кабинету.
30 мая. Международная комиссия экспертов датирует расстрел весной 1940 года.
24 января 1944 года. Опубликовано "Сообщение" Советской Специальной комиссии во главе с академиком Н.Н. Бурденко, установившей факт расстрела поляков немцами. Дата казни – осень 1941 года.
1 – 2 июня 1946 года. Международный военный трибунал в Нюрнберге допрашивает свидетелей по делу о Катыни. Из окончательного текста приговора катынское убийство исключено за недостатком доказательств.
Май 1987 года. В соответствии с советско-польской Декларацией об идеологическом, научном и культурном сотрудничестве образована двусторонняя комиссия историков для выяснения "белых пятен" в истории взаимоотношений двух стран.
Апрель 1990 года. Президент СССР М.С. Горбачев признал вину НКВД в убийстве польских военнопленных. Катынская проблема вступила в новую фазу…
Глава 1. ПРОЗА СМЕРТИ
В числе откликов на мою публикацию "Белые пятна": от эмоций к фактам" ("Литературная газета" от 11.5.1988) оказалось и письмо, пересланное мне из секретариата Главного управления внутренних войск МВД СССР. Адресовано оно А.В. Власову, в то время – министру внутренних дел СССР. Его автор житель Калинина (ныне Тверь) Алексей Алексеевич Лукин обращался к министру с призывом помочь историкам в прояснении катынской проблемы.
Алексей Алексеевич был начальником связи 136-го отдельного батальона внутренней охраны НКВД БССР, 22 июня 1941 года переформированного по штатам военного времени в 252-й полк конвойных войск НКВД СССР. Батальон, штаб которого располагался в Смоленске, осуществлял конвоирование и охрану польских военнопленных, содержащихся в Козельском и Юхновском лагерях. По словам А.А. Лукина, Козельский лагерь существовал вплоть до начала войны, а в первых числах июля был эвакуирован. "Ни при конвоировании, ни при содержании в лагерях, – пишет А.А. Лукин, – не допускалось, как теперь говорят, нарушений "прав человека". За нарушения строго наказывали. Я участвовал во многих конвоях – как плановых, так и неплановых. На меня и моих подчиненных жалоб не было". В телефонном разгово-ре Алексей Алексеевич дополнительно сообщил ряд новых ценных подробностей, в частности, тот факт, что для руководства эвакуацией Козельского лагеря из Москвы в Смоленск прибыл небезызвестный И.А. Серов, будущий министр госбезопасности, а в описываемый период нарком внутренних дел Украины, комиссар госбезопасности 3-го ранга.
Чрезвычайная ценность письма Лукина состояла в точном наименовании воинской части – ведь это ключ к архивам. Желая помочь советским историкам, я передал копию письма сотруднику Института всеобщей истории АН СССР Н.С.
[1] Здесь и далее: ЦГАСА – Центральный государственный архив Советской Армии, ЦГОА – Центральный государственный особый архив, ЦГАОР – Центральный государственный архив Октябрьской революции.
Кстати, вскоре после того как Наталья Сергеевна получила ксерокопию, мне позвонил ее непосредственный начальник – член двусторонней комиссии О.А. Ржешевский. Был он весьма любезен, спрашивал, что у меня нового по Катыни. предложил сотрудничество. Позиция Ржешевского в "катынском деле" была мне хорошо известна [2] , поэтому от прямого ответа я уклонился, взяв неделю на размышление. Было совершенно очевидно, что Олег Александрович попытается использовать письмо в качестве аргумента в пользу советской версии. Условленную неделю он ждать не стал, а обратился к руководству газеты. До сих пор не понимаю, с какой целью: неужели он хотел блокировать таким образом мою работу? Как бы то ни было, он получил отказ, и я продолжал беспрепятственно заниматься катынской проблемой, правда, в свободное от основных служебных обязанностей время.
[2] См… в частности, материал 'Проясняя "белые пятна" – "Международная жизнь", 1988. № 5, а также книгу: Кульков Е.Н., Ржешевский О.А., Челышев И.А. Правда и ложь о второй мировой войне. Изл. 2-е. доп., Москва. Воениздат, 1988. с. 272-275.
Между тем Олег Александрович все-таки ввел в оборот текст Лукина. В апреле 1989 года член советско-польской комиссии профессор Мариан Войцеховский дал интервью газете "Штандар млодых", в котором, в частности, заявил: "Один советский историк сказал, что генерал Серов в начале 1941 года находился в Козельске для подготовки эвакуации польских офицеров. С этим можно согласиться. Однако это не были польские офицеры, взятые в плен в июле 1940-го в Литве. Их было всего около 1000" [3] [4] .
[3] ТАСС, 18.4.1989, серия "АД", л. 4.
[4] Профессор ошибается. Из документов видно, что в Козельском лагере содержалось 2353 человека, доставленных туда иэ Литвы. Еще 2023 рядовых и унтер-офицеров из Литвы разместили в Юхновском лагере. Данные на 23.7.1940 (ЦГОА. ф. 1/П, оп. За, д. I. лл. 89 90. Здесь и далее документы ЦГОА цитируются по публикации А.С.Прокопенко и Ю.Н.Зори в "Военно-историческом журнале". 1990. № 6).
Несостоятельность попыток тенденциозного использования информации Лукина видна невооруженным глазом. Тем не менее я понял, что в дальнейшем я должен с чрезвычайной осторожностью относиться к контактам с представителями официальной советской исторической науки.
Завершился этот сюжет в марте 1990 года, когда Н.С. Лебедева опубликовала в "Московских новостях" свой сенсационный материал, а в номере "МН" от 6 мая исправила некоторые из ошибок первой публикации. Странно, конечно, что Наталья Сергеевна не только не предложила статью "Литгазете", но и не сочла нужным сослаться на редакцию, оказавшую ей столь важную услугу, но не это главное. (В заметке от 6.5.1990, впрочем, имеется ссылка на меня, однако по-прежнему никаких извинений.) Разумеется, борьба за приоритет в такой теме, как Катынь, по меньшей мере неуместна, и я бы, пожалуй, промолчал, если бы конъюнктурные соображения не помешали Лебедевой проявить должную беспристрастность.