Кавалер Ордена Золотого Руна

Акопян Альберт

Наступил решительный момент. "La Citanita" нацелилась и воткнула шпагу в шею быка, сейчас же за рогами. Шпага, ловко нацеленная и вошедшая на достаточную глубину, убивает быка. Говорят, это эффектно. Один удар — и бык падает к ногам победителя. Но девушка не могла убить быка. Она колола слабо и неумело. Бык убежал, унося на шее качающуюся шпагу. Девушке пришлось пережить несколько унизительных мгновений, когда бандерильеры гонялись за быком, чтобы извлечь из него шпагу. Так повторилось несколько раз. Бык устал, девушка тоже. Розовая пена появилась на морде быка. Он медленно бродил по арене. Несколько раз он подходил к запертым воротам. Остап услышал вдруг мирное деревенское мычание,

далекое и чуждое тому, что делалось на арене. Откуда здесь могла взяться корова? Ах, да, бык! Он сделал несколько заплетающихся шагов и стал опускаться на колени. Тогда на арене появился здоровенный человек и зарезал быка маленьким кинжалом.

Девушка заплакала от досады, стыда и боли. Публика была недовольна. Только потом, когда вторая сестра, "La Cordobestita", убивала следующего быка, первой дали возможность реабилитироваться, и она довольно ловко несколько раз пропустила быка мимо себя на сантиметр от бедра, обманув его красным плащом. Раздались аплодисменты, девушка снова расцвела и отвесила публике несколько балетных поклонов.

Худющий мексиканец деловито вытирал тряпкой окровавленную шпагу, которая вернулась к нему. Лошади уволокли мертвое животное, и на арену выпустили третьего быка, такого же небольшого и черного, как и первый. И этот бык знал, что с ним хотят сотворить что-то недоброе. Его тоже было жалко. "La Cordobestita" резала его тоже мучительно долго и неловко, и в конце концов его тоже добили кинжалом. Ужасен момент перехода от жизни к смерти. Внезапно бык падает, что-то внутри его грубого тела произошло, пришел ему конец, но еще несколько мгновений его полуослепшие глаза внимательно и строго смотрели на все это крупное рогатое человечество.

Остапу стало стыдно и страшно, словно он сам участвовал в этом убийстве из-за угла.

— Ужасное зрелище, не так ли? — услышал он сзади голос Гадинга.

Остап резко обернулся. Штабс-капитан сидел в окружении двух жлобов, тех самых, что были с ним в ресторане. Еще дальше, за спиной Гадинга сидел франт в зеленых брюках и малиновой рубашке. Казалось, он остро переживал происходящее на арене.

— Да-да! Как видите, мы здесь. И времени, должен сказать, зря не теряли. Есть много замечательных тем для доверительной беседы. Итак…

Остап резко встал. Одновременно вскочили и дуболомы Гадинга. Только теперь командор заметил, что место Арчибальда пусто.

— Знаете, штабс-капитан, — сказал он, — бойня — не лучшее место для доверительной беседы. Разрешите пригласить вас в какой-нибудь ресторанчик с настоящей мексиканской кухней.

— Приятно удивлен, приятно удивлен, — судя по суетливым движениям, штабс-капитан был действительно удивлен. — Признаться, полагал, что вас из толпы можно будет вытащить только как этого быка. Волоком за ногу.

— Итак, — продолжил он на пыльной улице прерванную тему "доверительной беседы". — Вы, сударь, самозванец!

Гадинг остановился, чтобы в полной мере насладиться эффектным разоблачением. Остап тоже остановился. Но только метров через пять.

— Вы что, — спросил он, пожав плечами, — хотите похвастать тем, что только сейчас нашли лакея Игнатия? Не понимаю, за что Андриан Спиридонович платит вам жалование… К тому же, за три часа до смерти Аполлинарий Спиридонович усыновил меня, а также небольшую партийно-комсомольскую ячейку.

— Мы можем сделать с вами все, что пожелаем! — заорал Гадинг, но тут же взял себя в руки.

— Можем шлепнуть, — сказал он с подкупающей простотой. — Знаете, в чем самое большое удовольствие для местных полицейских? Расследовать убийство гринго, — он сладострастно причмокнул на мексиканский манер. — Можем устроить так, что остаток своих дней вы

проведете в тюрьме города Хуарец, округа Чи-хуа-хуа, потому что самое большое удовольствие для мексиканских судей, — это, как вы, вероятно, догадываетесь, упечь гринго за решетку. Да, кстати, слышали, что случилось в нью-йоркском ресторане "Пока-Пока"? Какая-то банда устроила налет и в завязавшейся перестрелке шлепнули одну из танцовщиц… Ну-ну, шучу. Но ведь и это может произойти, не так ли? Но к делу. Вы, конечно, сразу раскусили предателя Арчибальда. Не судите его слишком строго. Вы его ужасно расстроили. А мы еще больше. Бедняга позвонил сестре в поисках сочувствия… И узнал, что его сестра и племянники на мушке, а мы вам хотим только задать несколько вопросов. Не посмеем же мы, в самом деле, шлепнуть графского сыночка! — Гадинг расхохотался. — А хотите, шлепнем этого Иуду?.. Впрочем, мы и так перехватили бы вас в Альбукерке.

Над небольшим обшарпанным кубом висела кричащая вывеска "Ориджинэл Мексикал Ресторан" — "Настоящий мексиканский ресторан", которая сулила неземное блаженство. Гадинг пропустил командора вперед. После них, оглядевшись, вошли спутники штабс-капитана. Следом увязался знакомый брюнет.

На стенах ресторана висели грубые и красивые мексиканские ковры, официанты были в оранжевых рубашках из шелка и сатанинских галстуках цвета печени пьяницы. Очарованные этой оргией красок, посетители беззаботно чирикали, выбирая себе блюда.

Остап заказал суп и какую-то штучку, называвшуюся "энчелада". Название супа забылось уже после первой ложки, которая выбила из головы все, кроме желания схватить огнетушитель и залить костер во рту. Что же касается "энчелады", то это оказались длинные аппетитные блинчики, начиненные красным перцем, тонко нарезанным артиллерийским порохом и политые нитроглицерином. Более опытный Гадинг ограничился кофе и с восхищением наблюдал за самоистязанием Остапа.

— Да-а, — протянул он. — Уж и не знаю, агент ли вы ОГПУ, но вижу, что мученической смертью вас не запугать… А, может быть, шлепнем дядю? — неожиданно продолжил штабс-капитан, отодвинувшись от стола. — А? Ну, не сейчас, конечно, а так, месяцев через пару-другую? Конечно, в этом случае наша доля повышается. Но зато и вы получаете все остальное… Что вы вертитесь? Неужели вы думаете, что кто-то из этих вонючих гидальго понимает по-русски?

Зелено-малиновый шпик за соседним столиком спокойно попивал какую-то гадость. Остап встал и подошел к нему. Положив руку на спинку стула, он весело крикнул Гадингу:

— Значит, вы предлагаете шлепнуть Андриана Спиридоновича?

— Да! — рявкнул Гадинг и чуть спокойнее, но так же громко, продолжал:

— Иначе какого черта я бы стал возиться с вами? Я как вол работаю на него вот уже пятнадцать лет и никакой благодарности. Мне это надоело… Ну, так что вы мне ответите?

— Ага. Шлепнете графа, тут же, сгоряча, и агента ОГПУ и в дамки? — еще веселее продолжил Остап. — Вы свидетель, — командор похлопал по плечу парня, который ответил ему невеселой, но вежливой улыбкой. Остап скользнул взглядом по улице и вернулся к штабс-капитану. — Ну, не все ли равно, что я отвечу? — спокойно сказал он.

— То есть как это — "все равно", черт возьми? — гаркнул Гадинг, грохнув кулаком по столу.

В этот миг дверь распахнулась и на пороге появился немолодой уже статный мужчина в мягкой шляпе и темных очках. Позади него высилось несколько здоровенных детин, под аккуратно застегнутыми пиджаками которых угадывались предметы неправильной, но характерной формы. Зелено-малиновый шпик мигом подлетел к боссу и быстро заговорил с ним по-русски, часто указывая то на Гадинга, то на Бендера. Штабс-капитан позеленел.