Кавалер Золотой Звезды
Шрифт:
Голова обоза выползала на пригорок, а хвост изгибался по ложбине. Мальчуганы-погонычи, кто в кудлатой, гнездом сидевшей на голове шапке, кто закутан башлыком, а кто повязан платком поверх картуза, покачивались на ярмах и лениво помахивали кнутами. Пять пар быков шли споро, а следом за ними тяжелые полозья, как плуги, разрезали снег. Никита Мальцев лежал на разостланной поверх сена полости, курил.
— Да на таком транспорте, — говорил он, обращаясь к Виктору, — можно две турбины поднять!
«И у этого гордости — хоть отбавляй», — подумал Виктор и посмотрел на скрипевший
Где-то в середине санной вереницы вдруг как будто вспыхнуло на снегу пламя. Это шли огненно-красные, уже знакомые нам, быки с красивыми, во весь лоб, лысинами. И Виктор, стоя у дороги, залюбовался не столько быками-красавцами, сколько возницей. В санях сидела девушка в белой шубенке, подпоясанная рушником, повязанная пуховой шалью как-то так искусно, что узлы лежали у нее на голове в виде замысловатой шляпки. И на этой шляпке, и на махрах шали, и на выбившихся над висками черных локонах, и даже на бровях серебром блестел иней, отчего ее смуглое лицо с быстрыми, живыми глазами казалось необыкновенно красивым.
«Да чья же это такая прелестная девушка?» — подумал Виктор, когда бычьи лысины уже блестели перед его глазами.
Девушка улыбнулась, как бы желая помочь Виктору вспомнить, кто она, и он сразу узнал невесту Сергея.
— Садись, инженер! — сказала Ирина. — У меня сани нетряские.
— Ирина! Да я тебя и не узнал!
Виктор охотно сел рядом с Ириной. Теперь уже ни яркая окраска быков, ни искрившийся на пригорке снег не привлекали внимания Виктора. Разговаривая с Ириной, он узнал, что выросла она на хуторе Маковском, а в станицу переехала совсем недавно… Любуясь и ее взглядом и улыбкой, он думал, что его друг не мог, конечно, не влюбиться в такую миловидную возницу. Но странно, что в тот вечер на крестинах она казалась ему обычной девушкой, каких в Усть-Невинской немало, а тут, рядом с ним, сидела на санях точно совсем другая Ирина, — и глаза с пушинками инея на ресницах и на бровях светились какой-то щедрой радостью, и лицо, смуглое и немного подрумяненное морозом, было необыкновенно веселым.
— А я думал, — говорил Виктор, — почему тебя не знаю, а ты, оказывается, хуторская… На каникулы приезжал и тоже тебя не видел.
— Меня увидеть трудно… я все время на быках раскатываю.
— А почему ты выбрала себе эту работу?
— Разве плохо?
— Не то что плохо, а все ж таки с быками возни много.
— Я к ним привыкла. И быки у меня особенные, умные.
— Нельзя же всю жизнь оставаться возницей.
— Я и не собираюсь.
— Понимаю. Выйдешь замуж за Сергея Тутаринова?
— Это еще неизвестно… Может, выйду за Сергея, а может и не за него.
— Я Сергея хорошо знаю — настойчивый. И если он тебя полюбил…
— Ну и что же? У меня тоже есть настойчивость.
— А все ж таки хорошо бы тебе учиться.
— Я знаю, что это хорошо…
— Стала бы каким-нибудь специалистом… вот и с Сергеем бы поравнялась.
— Я с ним и так равная. А ты хочешь, чтобы я училась ради Сергея?
— Ну, хотя бы…
— Эге! Пусть он меня любит такую, какая я есть…
— Да он тебя и так любит… Но все же лучше было бы…
— Лучше,
— Так это же я пошутил. — Виктор взял из рук Ирины кнут и стал сбивать комочки снега на хвосте у быка. — А если говорить серьезно, то знаешь, о чем я сейчас думаю?
— Не знаю.
— В Усть-Невинской строится гидростанция большой мощности. Обслуживать ее потребуются люди. Вот и быть бы тебе на этой станции, к примеру, диспетчером.
— А это что такое? — удивилась Ирина.
— Э! Работа весьма важная… Тебе, наверное, известно, что на железной дороге есть такой человек, который управляет движением всех поездов… Вот такой человек должен быть и на электростанции. Представь себе: машина работает полным ходом, и по проводам от станции, как поезда по рельсам, устремился ток, — это же сила, понимаешь? От нее светятся тысячи лампочек, вращаются моторы, жизнь становится богатой и красивой, и ты — всему этому хозяйка! — Виктор восторженно посмотрел на смущенно улыбающуюся Ирину. — Да знаешь, кем бы ты была? Богиней огня! Да, да, не улыбайся!
— Красиво, — мечтательно проговорила Ирина. — Но разве я смогу?
— Сможешь! — уверенно заявил Виктор. — Дай согласие — и я тебя обучу… Хочешь?
— Хоть и хочу, но как же я буду учиться? Быков же не брошу?
— Будем учиться по вечерам. У меня есть много книг… А какие книги! Только условимся — Сергей об этом не должен знать.
— А! Хитрый! — Ирина погрозила пальцем. — А почему он не должен знать?
— Мы ему преподнесем сюрприз. Нарочно, понимаешь, сделаем так, чтобы Сергей удивился, когда увидел бы тебя за диспетчерским столом.
— Нет, этого нельзя, — быстро проговорила Ирина. — Разве я смогу так, чтобы ему ничего не сказать… Вот если открыто, тогда я согласна…
Виктор начал уверять свою соседку, что Сергею куда приятнее будет узнать обо всем, когда обучение увенчается успехом и его невеста из возницы станет диспетчером, приводил столько неоспоримых доказательств, что не согласиться, с ним, казалось, уже было невозможно. А Ирина лишь усмехалась и никак не отступала от своих условий… И пока они так разговаривали, обоз тем временем проехал мост, обогнул окраину станицы Рощенской и остановился у ворот товарного двора.
Виктор ушел с документами к начальнику станции, так и не уговорив Ирину, и, уже проходя по рельсам, подумал:
«С характером девушка, и по всему видать — хозяйка своему слову…»
Возчики, поджидая Грачева, оставили коней и быков у ворот и с нескрываемым любопытством осматривали груз на четырех платформах. Непонятно-заманчивыми казались и огромные ящики, опоясанные обручным железом, с жирными надписями: «Уральский электромеханический завод», и какие-то причудливые части машины, нечто похожее на колесо, заколоченное крест-накрест досками, из которых торчал вал, покрытый желтой мазью, точно сливочным маслом… А Прохор более всего присматривался к станине: эта чугунная туша, имевшая форму ковша, до сих пор пугала его своей тяжестью. Прохор даже постучал кнутовищем о чугун.