Кавказ в воде
Шрифт:
…Алим Хошмутдин с Омаром чинно сидели на полинявших от времени молитвенных ковриках неподалёку от старой, полуразвалившейся, заброшенной кошары и вели беседу.
— …Сто десять тысяч — крайне мало, Хошмутдин, — набравшись храбрости, промямлил Омар, — мои люди работают не покладая рук: на прошлой неделе подорвали машину спецназа…
— Да, я видел, хорошая работа, красивый почерк. Я буду ходатайствовать перед Центром, — не станет же араб говорить что «пусть для начала накапают проценты в банках», — но пока удовлетворяйся тем, что
— Передай в Центр мою искреннюю благодарность, но там даже не представляют, как я рискую…
— Мы все рискуем, Омар, но Всевышним уже уготовано место для нас рядом с собой. Не нужно так впадать в крайности: сомнения — от шайтана, — неопределённо, но весьма тонко ответил алим. И пока Омар рассуждал о мудром изречении, перевёл разговор на другую тему: — Держи, здесь о тебе написано, центр тебя ценит и твоими подвигами восхищается.
Омар принял газету:
— Здесь по английски…
— Дай, переведу, — Хошмутдин развернул газету, — так, вот здесь, это о тебе, дорогой: «…обозначил новый этап в национально-освободительном движении чеченского народа. Вооружённые Силы ЧРИ перешли от диверсионной тактики, к широкомасштабным военным операциям по всей территории Чечни. Если россияне думают, что война идет только по телевизору, где-то далеко на Кавказе, и она их не затронет, отважные полевые командиры собираются показать им, что эта война всё-таки придёт и в их дома», — вот, вот видишь! Даже мировое сообщество тебя уважает! Здесь так и написано! — Дальше алим стал сочинять: — «Известный не только в Ичкерии, но и всему прогрессивному человечеству, храбрый полевой командир Омар Бидаев, отличающийся своей бескорыстностью, несмотря на тяжести и лишения выпадающие»…
«Чтение» прервала группа вооружённых парней, которые подвели к ним довольно крепкого старика лет за шестьдесят — бывшего главу администрации посёлка. Так как подходящего повода для войны поблизости не оказалось, некоторые конвоиры были без оружия. Оставив старика стоять перед своими командирами, сами уселись по обе стороны от них. Один из парней вполголоса сообщил арабу:
— Умалат не подошёл, пропал, с утра искали, его нигде нет.
— Хизир, он тебе что-нибудь говорил?
— Нет, как в воду канул.
— Ничего, найдётся, — уверенно сказал алим, нехорошо ухмыльнулся, — всплывёт где-нибудь.
Хаким Закаев — бывший детский врач, предполагал, что его привели сюда под стволом автомата для расправы, и не ошибся.
— Мы тебя будем судить, — не здороваясь, сказал Хошмутдин, — ты знаешь за что?
Молодые люди сидели, молча, не вмешиваясь в процесс.
— За то, что я лечил детей или за то, что я был избран народом главой администрации? — вопросом на вопрос ответил старик, заложив руки за спину.
— Тебя не народ выбрал, а предатели народа. Скажи, Хаким, кто тебя поставил на эту должность, кто подписывал тебе какой-нибудь документ?
— У меня имеются официальные бумаги правительства.
— Какого правительства?
—
— Какая такая Чеченская Республика, где она? — искренне возмутился главный инквизитор, — нет никакой Чеченской Республики, есть Чеченская Республика Ичкерия! Ты — предатель народа, ты — национальный предатель! Ты знаешь об этом, Хаким?
— Нет, я не предатель, мы не хотели войны, мы не хотели развала республики.
— Как это не хотели? А кто сформировал в посёлке ополчение таких же предателей, кто отдал на это приказ, кто создал разруху, кто привёл к горю наш народ?
— Ещё в девяносто третьем году в самом Грозном мы говорили, что нельзя допустить, чтобы русские танки вошли в город, надо было предупредить эту беду, нужно было всем сплотиться, иначе будет большая война. Разве это предательство? Всё можно было уладить мирным путём, а получается, что мы эту войну и спровоцировали. А ополчение — для защиты наших семей от бандитов, разве это тоже предательство?
— Ты мне пропаганду не гони, доктор, мы не бандиты, мы воины Аллаха! Ты, предатель, скажи лучше, почему ты продался русским собакам!?
— Я никому не продавался и горя своему народу не приносил!
— Как же это ты не продавался, ты же на русских работаешь?
— Я работаю в своём посёлке.
— Как это ты на них не работаешь, ты же сам ляпнул, что у тебя официальные бумаги правительства Чеченской Республики. Это вы со своим «правительством» привели к горю наш народ.
— Не из-за меня.
— Из-за тебя и тебе подобных. Ты виноват!
— Бог разберёт, — спокойно ответил Хаким.
— Разберёт, — так же спокойно ответил и Хошмутдин, но уже по-русски. Вынул из нагрудного кармана круглую печать, открутил крышечку, положил её перед собой. Стал заполнять авторучкой стандартный бланк приговора, в который оставалось только вписать анкетные данные «подсудимого». Так что много времени на это не ушло.
Поставить печать и зачитать приговор трибунала араб доверил Омару. Откашлявшись, «помощник судьи» встал и приступил к оглашению приговора, почему-то тоже по-русски:
— Приговор военно-полевого суда Северного фронта Кавказского эмирата вооружённых сил Чеченской Республики Ичкерия. За преступления против государства и чеченского народа совершённых при отягчающих обстоятельствах, повлиявших за собой многочисленные жертвы среди населения и варварское разрушение Чеченской Республики Ичкерия, в соответствии со статьей 50 — разрушение конституционного строя, статьи 51, части «а» и «б» — развязывание войны против государства, статьи 52 — сотрудничество с вражеским государством, статьи 53 — шпионаж против страны, главы пятой уголовного кодекса Чеченской Республики Ичкерия, квалифицируемое как преступление против государства, приговаривается: гражданин….. года рождения, проживающий… к высшей мере наказания через расстрел. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.