Кавказ: земля и кровь. Россия в Кавказской войне XIX века
Шрифт:
Многочисленные племена натухайцев, абадзехов, шапсугов не склонны были к столь зловещим формулировкам, но и принимать условия, которые русские власти пытались им продиктовать, они отнюдь не были склонны. На прокламацию Вельяминова, предлагавшую черкесам те же условия, что и прокламация Симборского, — оба генерала повторяли присланный из столицы текст, — натухайцы ответили: «Присланную вами прокламацию мы получили и содержание оной узнали. Воссылая хвалу Всевышнему Богу, мы мусульмане, довольны всегда Его предопределением. Более десяти лет уже находясь в беспрерывной войне, с надеждою, по разным между народом носящимся слухам, быть ни от кого не зависимыми, мы теперь от высокого короля английского получили бумагу, относящуюся ко всем горским племенам от Чечни до самого Бугаза Кызыл-Таша, содержание которой известно и вам; в оной говорится, чтобы черкесы с намерением убийства и грабежа не вступали никогда в российские пределы, россияне же удалились от черкес и более не вступали с войсками в наши земли; на сих условиях следует утвердить договор и возобновить мир и согласие. Объявляя о сем и вам, мы уверены совершенно в том, что дружба и согласие между нами водворятся лишь тогда, когда все войска ваши и крепости будут переведены за Кубань; торговлю же
81
Кавказский сб., т. VIII, с. 8.
Несмотря на дипломатическую мягкость тона, три наиболее многочисленных племени совершенно ясно выразили свою позицию — они остаются полностью независимыми, русские уходят с их земель, тогда они готовы соблюдать мир, и это состояние мира они называют покорностью.
В такой ситуации Вельяминов, сознававший невозможность договориться с горцами на условиях Петербурга, но и не имевший возможности отказаться от выполнения высочайшего поручения совместно с Хан-Гиреем, избрал третий путь — предложить трем непокорным черкесским племенам столь мягкие условия сотрудничества с Россией, чтобы они сочли выгодным прислать депутатов для встречи с императором. Вельяминов резонно рассудил, что уважающие этикет горские старейшины не станут ввязываться в полемику с северным властелином, но отвезут в племена его условия, которые приняты не будут. Это, однако, произойдет уже после отбытия августейшего гостя. А там будет видно… Умный и циничный Вельяминов понимал, что главное в этом случае — соблюсти церемонию.
Продолжая свои наставления Хан-Гирею, Вельяминов создал подробнейший документ, который демонстрировал его готовность всячески поддерживать усилия полковника, равно как и его скрупулезную осведомленность в кавказских делах. Этот документ при любом повороте событий должен был стать индульгенцией для него, как и его рапорт Чернышеву.
Он писал: «В этой части Кавказа прилично начать внушения ваши с натухайцев, как с народа более склонного к жизни покойной и потерпевшего уже довольно значительные опустошения. Шапсуги, живущие между Атакумом и Абином, также почти совсем разорены; прочие мало еще от войны потерпели, равно как и абадзехи. Между натухайцами наиболее имеют доверия в народе дворяне Супахо-Ендархо-Магмет, Супахо-Хау-тохо-Мамзырь и из простого народа Тлечась-зех-охо-Сехейх, Айхез-Хас-демор и Хушт-Хосейн; между шапсугами пользуются особенною доверенностию дворяне Шеретлух-Тугузохо-Казбек, Немиро-Хат-лабехо-Шагангирий и из простого народа Шиблагохо-Незюс, Инохо-Ахебиохо-Кетагаш и Кобле-Хурай; у абадзехов более других имеют влияние на народ дворяне Едихе-Семигериохо-Магмет, Едихе-Инемухо-Кягемохо-Хатух, Нейгохо-Схашлохо-Шангерий и из простых Хоаз-Баймюрза и Ций-Битатохо-Нашго. Старайтесь сблизиться с этими людьми и распространяйте чрез них внушение ваше. Частые угощения и кстати сделанные подарки могут много тому способствовать и вам даны на то средства достаточные». Но Вельяминова все-таки беспокоило, чтобы Хан-Гирей не вздумал следовать петербургской инструкции: «Повторяю сказанное выше: никому не должны вы открывать настоящей цели, для которой вы посланы. Тем, кого найдете вы более заслуживающими доверенности, можете говорить, что кроме объявления покорным горцам о прибытии Государя Императора на Кавказ вам поручено еще разведать тайным образом, не имеют ли они основательных причин жаловаться на утеснения или на несправедливости местных начальников. Это единственное средство исполнить возложенное на вас поручение с успехом».
Миссия Хан-Гирея, по версии Вельяминова, как видим, принципиально трансформировалась.
«Мне остается дать вам некоторое понятие о настоящем положении горских племен, с которыми вы должны будете войти в сношения. Натухайцы, шапсуги и абадзехи до сих пор упорствуют в непокорности. Самая большая половина натухайцев и значительная часть шапсугов потерпели большие разорения в последние три года. Многие остались на прежних местах жительства, и как дома их сожжены, то живут в скудных шалашах. Другие переселились к абадзехам, к шапсугам, обитающим между Абином и Афипсом, и к народам, живущим вдоль берега Черного моря между Геленджиком и Гагрою. Натухайцы, потерпев в прошедшую осень большую потерю в сене, как от того, что сами зажгли его, и от того, что весьма много взято было нашими войсками, продавали в течение зимы рогатый скот и баранов за бесценок. Бжедухи, темиргойцы, махошевцы, баговцы, бесленеевцы, башильбаевцы, абазинцы, ногайцы и кабардинцы покорны правительству. В продолжении последних четырех лет абазинцы, бесленеевцы, махоши, баговцы более или менее потерпели от набегов генерал-майора Засса. Несмотря на это означенные народы находятся в хорошем положении и не терпят бедности. У них бывают междуусобные ссоры, хотя скоро однако не прекращаются. Между кабардинцами, жившими в Большой и Малой Кабарде, хлебопашество приметно распространяется, чего нельзя до сих пор сказать о других горских народах.
Кроме предписаний начальникам линий Черноморской, Кубанской и Кабардинской препровождаю при сем также предписания полковнику Султану Азамат-Гирею, майору князю Мусе-Таганову относительно доставления вам возможных со стороны их пособий. Со всех
Донесения ваши, которые должны быть доставлены через меня Государю Императору, равно как и те, которые найдете нужным послать собственно мне, извольте отправлять через начальников линий, ближайших к тем местам, откуда будете писать. Извещайте как можно чаще и по крайней мере один раз в неделю начальника штаба Кавказской линии генерал-майора Петрова о месте вашего пребывания. Это необходимо для того, чтобы доставлять к вам предписания, которые могут быть присланы от г. военного министра, равно как и для переписки со мною.
Уверен будучи в усердии и способностях ваших, я остаюсь в полной надежде, что порученное вам дело будет иметь желаемый успех».
Снабдив инструкциями полковника Хан-Гирея, Вельяминов в тот же день, 14 июня, отправил рапорт военному министру.
«Секретно.
Рапорт.
Из представляемых в копии:
1. Наставления, данного мною флигель-адъютанту Его Императорского Величества полковнику Хан-Гирею, по предмету возложенного на него Государем Императором поручения;
2. Предписаний моих начальникам различных частей Кавказской линии, равно как полковнику Султану Азамат-Гирею и майору князю Мусе-Таганову;
3. Объявления моего горским народам о прибытии Его Императорского Величества на Кавказ.
Ваше Сиятельство усмотреть изволит меры, которые нашел я возможными употребить для содействия полковнику Хан-Гирею в данном ему поручении.
В конце посылаемого ему от меня наставления Вы изволите увидеть, что я изъявляю большую надежду на успех; но Вашему Сиятельству обязан я сказать откровенно, что успех этот более нежели сомнителен. Можно бы иметь некоторую надежду склонить к покорности натухайцев, которые испытав значительные разорения в прошедшую осень, начинали приметным образом колебаться, но лживые обещания английских агентов снова возмутили этот народ, который, не имея понятия о политических сношениях европейских держав, сильно верит большим пособиям со стороны Англии».
Существенно, что и в инструкции Хан-Гирею, и в рапорте Чернышеву Вельяминов объясняет состоявшееся или возможное согласие того или иного горского племени на подчинение России — только страхом, разорением, грозящим или уже наступившим голодом. Генерал трезво сознавал, что добровольно ни одно горское общество не признает над собой власть северной империи. В иллюзорную помощь Англии горцы готовы были поверить не от наивности, а от отчаяния. Они ощущали возрастающий напор русских войск. Кроме торговой блокады, уничтожения посевов и запасов корма для скота, угона скота командование Кавказского корпуса стало применять методы войны, практикуемые самими горцами. Кроме широкомасштабных экспедиций в горы, которые, как правило, не приносили успеха, поскольку подготовку к ним невозможно было держать в тайне, а пройденные территории не было средств закрепить за собой и контролировать, в ход пошли короткие стремительные набеги. Вельяминов недаром упомянул в послании Хан-Гирею генерала Засса. Это был один из самых своеобразных персонажей кавказской эпопеи. Злобный В. Толстой охарактеризовал Засса чрезвычайно просто: «Курляндец без признака образования и убеждений, имевший особые способности на вооруженные разбои на широкую ногу, которому в случаях надобности наказать вероломство какого-либо туземного племени Вельяминовым поручался набег, остальное же время этот славный генерал держал Засса, как говорится, на цепи» [82] . Верно определив главную функцию Засса, Толстой ошибся в последнем утверждении — особенность положения генерала Засса, командовавшего правым флангом Кавказской линии, в том и заключалась, что ему предоставлено было право самому выбирать время и цели набегов, чтобы избежать огласки. Одетые по-черкесски кавалеристы Засса во главе со своим безжалостным и отчаянным генералом терроризировали непокорные общества, грабя и сжигая аулы.
82
В. С. Толстой. Характеристики русских генералов на Кавказе. Российский архив, т. VII. М., 1996, с. 230.
Декабрист Розен писал: «Генерал Засс, страшилище черкесов, оставил по себе продолжительное воспоминание на Кавказе. Экспедиции были для него забавою, как травля для охотника, как вода для рыбы… Он своею личностью наводил величайший страх на неустрашимых черкесов» [83] .
Разумеется, горцы понимали, что вечно такая жизнь продолжаться не может. Именно надежда одним яростным натиском сокрушить русских и убедить их в невозможности покорения племен подвигла горцев, к тому же доведенных до тяжкого голода блокадой, ринуться в 1840 году на прибрежные русские укрепления. В результате на несколько месяцев Кавказским корпусом было потеряно почти все, что завоевывалось годами.
83
А. Е. Розен, с. 374.
Именно надежда заполучить хоть какого-нибудь союзника, после ухода турок, заставила горцев поверить обещаниям англичан.
Объяснив упорство черкесов простейшим образом — хотя он, разумеется, знал, что причины куда сложнее и глубже, чем расчет на английские «пособия», — Вельяминов продолжал: «Обещавшие их агенты уверили в этом народ тем, что сами остались среди его как залог всего обещанного. Имея в руках своих жизнь этих людей, натухайцы никак не могут понять, чтобы данные им обещания не были в точности исполнены. Теперь нет никакой возможности переуверить их в этом; одни только события могут показать им, до какой степени они обмануты». Наверняка Вельяминов не верил в то, что писал. Он был для этого слишком тонким знатоком Кавказа. Прошли годы. Англичане не оказали черкесам никакой сколько-нибудь существенной помощи, а горцы тем не менее продолжали ожесточенно отстаивать свою «дикую свободу», поскольку отказ от нее означал для них не просто изменение условий жизни, но крушение традиционного самоощущения, и, стало быть, самоуважения, без которого жизнь горца теряла свою ценность. Свидетели, наблюдавшие черкесов после 1864 года, когда был покорен Западный Кавказ, лишенных права носить оружие, унижаемых казаками, говорят о резком падении их жизненного тонуса, о массовой социальной депрессии… Но до этого было очень еще далеко.