Кавказец
Шрифт:
– Ну, здравствуй, братец, – не сдержавшись, Сергей пожал ему руку и левой от души приложился к правому плечу. – А я уж думал, опять басурмане.
– Так ведь мы, едва пальбу услышали, сразу сюда. Потому как, если по-серьезному пальба, кто-то на русских напал. Нет, бывает и между собой сцепятся, но тогда уж те, что приняли руку царя батюшки, против диких горцев. Ну а мы в разъезде, стало быть, обойти это дело никак нельзя. Вы-то тут какими судьбами?
– Направлен в Хуруманскую крепость командовать казачьей полусотней.
– О как. Братцы, получается, мы к нашему командиру
– Да чего уж. Он и сам не промах. Эвон, троих приласкал, – оглаживая усы, с явным одобрением произнес казак возрастом за сорок.
– Борисыч, а ведь это Абдул из Мары, – послышался голос другого казака, обращающегося к Пархоменко. Он как раз склонился над последним из нападавших, скрючившимся в позе эмбриона.
– Уверен? – вдруг всполошился младший урядник.
– А ты сам глянь. Едрить его в корень.
Шейранов понял, что случилось нечто из ряда вон. Но что именно, пока до него не доходило. Все же он слабо разбирался в реалиях нынешнего времени. И Темляков, едва успевший прибыть в эти края, был плохим в том помощником. И вообще, это мог быть какой-то частный случай.
– Тех двоих гляньте. Да не дуриком, аккуратно там, – приказал Пархоменко, в сердцах ударив нагайкой по голенищу сапога.
Половина казаков сейчас была занята отловом разбежавшихся лошадей. Но зато остальные тут же поспешили выполнить приказ начальника. Двое побежали к горцу, поймавшему пулю вторым и лежавшему сейчас без движения. Еще двое поскакали к джигиту, свалившемуся от пули штуцера в отдалении. Его сейчас не было видно, потому что его прикрывала все еще живая и брыкающаяся лошадь.
Мучения ее были недолгими. Тот, чья служба связана с этими благородными созданиями, неспособен долго наблюдать за агонией обреченного животного. Едва убедившись, что сраженный воин не представляет для них опасности, казаки упокоили раненую лошадь. После этого переложили горца на бурку и понесли его к валуну.
– Худо дело, – когда наконец всех троих собрали в одном месте, доложил Темлякову Пархоменко.
– Очень информативно. А теперь четко и ясно! А вы живо наложите всем троим повязки, пока мы тут разберемся, что к чему.
В голосе Сергея прорезался металл, сразу же отрезвивший Пархоменко, напомнив, что перед ним не кум на завалинке, а непосредственный начальник. Да и другие казаки тут же засуетились, выполняя его приказ и извлекая из своих запасов бинты. Без охоты, сразу видно, но и норов показывать никто не стал.
– Абдул, Балбаш и Малик, из рода Даулетовых, что живут в Маре, – начал объяснять Пархоменко. – Это самый влиятельный и сильный род в ауле, и даже потеря трех мужчин на это не повлияет. Но за своих они будут мстить, тут без вопросов. Ох и норов у вас, едва год на Кавказе, а уже нахватались кровников.
– Ну, насчет кровников тут пока ничего не ясно, поскольку эти пока еще живы.
– То-то и оно, что пока. Абдуле прилетело в живот, и хотя пуля ударила сначала в луку седла, от того не легче. Мятым куском влетела в брюхо, и чего там наворотила, только богу известно. У Балбаша пулей кость на бедре размозжило и дальше прилетело лошади. Мало того, он, когда упал, еще и о камень ребрами приложился,
– Погоди кончать, – глядя на раненых и что-то прикидывая в уме, одернул Александра Шейранов. – Ты мне лучше объясни. Если они из Мары, значит, из тех, кто пошел под руку царя. Так какого хрена они на меня набросились?
– А они набросились?
– Нет, йожики курносые, это я от жары сошел с ума и в одиночку набросился на трех горцев.
– Кхм. Да кто ж его знает, вы эвон как резво с двумя псыхадзэ управились, а они не чета этим.
– Ага. Это если они были вообще из псыхадзэ.
– Они самые, уж поверьте мне. И подтверждение тому я нашел. Ох и весело теперь у нас будет! Тут ведь мало, что родственники мстить бросятся, но и друзья-товарищи убиенных крепость со всех сторон обложат, дышать не дадут. А вдобавок еще и Даулетовы.
– Ты по делу давай!
– Ну, по делу, так по делу. То, что они сами на вас наскочили, никому не интересно. Кровь смывается кровью, и никак иначе. А то, что они сами пришли под руку царя… Про них ведь как говорят: «частично покоренные». Потому что они, хотя и живут на нашей стороне, очень даже ходят в набеги, к горцам, почитай, открыто, к нам – тишком. И в полон уводят, не без того, только сбывают бедняг на той стороне, подешевле. И выкуп за пленных получают. Ты поди разбери, с кем имеешь дело. Они ведь не станут проводить обмен в тех местах, где их знают. Да и лица при этом прикрывают. Те же черкесы ведь свое серебро потом тратят на наших землях. Так вот, то, что тут случилось, целиком ваша вина.
– Интересно. И в чем же?
– Так ведь вы проезжали через Мару. Весь аул видел, что вы один. Это же как морковку кролику показать. За офицера, самое малое, можно пятьсот рублей взять. Правда, сначала постараются побольше получить, разузнать о пленном. Но если родня не выкупит, тогда командование озаботится. Оно, конечно, с казны деньги не те, но все одно изрядно получается. Я вообще удивляюсь, чего это только Даулетовы на охоту отправились. Хотя-а. Мало кто им слово поперек скажет. Первыми подорвались, остальные притихли.
– А чего же тогда меня в ауле не спеленали?
– Да вы что, Сергей Григорьевич, это же беду на аул накликать. Они ведь между собой не больно-то и ладят. Тут ведь как, одно дело – догадываться, кто шкоду учинил, и другое – знать доподлинно. А как видоки найдутся, так и от крепости сразу привет прилетит.
– Ясно. Ты погоди пока, Александр, я отойду в сторонку, подумаю.
– Да чего тут думать…
– Са-аша-а!
– Слушаюсь, ваше благородие.
Вот так-то лучше. А то ведь мало, что Темляков офицер, так ведь еще и кровников вот-вот заполучит именно он, а не казак. Если по справедливости, и решение принимать следует ему. А вешать себе на шею еще одних врагов страсть как не хочется. Чем больше народу будет участвовать в охоте на него, тем меньше шансов уцелеть. А вот если…