Кавказская война. В очерках, эпизодах, легендах и биографиях

Потто Василий Александрович

Вслед за монголами и турками персияне в XVII веке до того поработили Грузию, что, по свидетельству путешественников, трудно было отличить ее от остальных провинций персидского шаха. Единственным препятствием к окончательному поглощению грузинской национальности магометанством оставалась христианская религия, неприкосновенно хранимая народом и в то время, когда высшие сословия, цари и князья Грузии уже заимствовали от кизильбашей не только одни модные чохи и модный язык, но и персидские нравы, обычаи и даже собственные имена, несмотря на то что они были магометанские. Тегеран сделался тогда местом жительства грузинской аристократии и метрополией Грузинского царства. Но договор, заключенный Ираклием с императрицей Екатериной и разработанный в Георгиевске под непосредственным влиянием и руководством Потемкина, первым условием ставил для Грузии обязательство

навсегда отказаться от подданства Персии; Екатерина же, со своей стороны, пользуясь тем, что Россия обязалась не только защищать Иверийское царство, но и поддерживать на престоле потомство Ираклия, ввела в Грузию русские гарнизоны и тем самым устранила силу дальнейшего персидского влияния. Центр тяжести грузинской жизни был, таким образом, передвинут обратно из Тегерана в Тифлис.

Вслед за грузинским царем присягнул на подданство России и тогдашний валий Дагестана Муртазали, шамхал Тарковский. К сожалению, кончина его остановила, как говорят современные акты, «торжественное того в действо произведение». Оно последовало только при его преемнике Бамате, послы которого, как увидим ниже, были приняты в Екатеринограде с особенной пышностью 21 мая 1786 года. Императрица вполне оценила деятельность графа Павла Сергеевича и пожаловала ему, в чине генерал-поручика, ленту Святого Владимира 1-й степени, бриллиантовую табакерку со своим портретом и шесть тысяч рублей звонкой монетой.

Между тем вассальные отношения, в которые стала Грузия к России, естественно, заставили Россию подумать об устройстве более правильного сообщения с этой страной. Единственная дорога, пролегавшая тогда через Кабарду до главного горного хребта, была настолько небезопасна от нападения горцев, что русским курьерам нельзя было ездить иначе как с сильным конвоем. Это обстоятельство заставило возводить по дороге новые редуты и укрепления, которые, начинаясь Моздоком, оканчивались у самого подножия гор Владикавказской крепостью. Между Моздоком и Владикавказом построены были три редута: Григориополисский – в Малой Кабарде, Кумбелеевский – при реке того же названия и Потемкинский – на Тереке, близ Татартуба. Не ограничиваясь этим, Потемкин решился соединить Грузию с русскими владениями проложением дороги и через Главный Кавказский хребет; тогдашние пути в Закавказье горами были едва доступны даже для одиночных пешеходов, и большие сообщения происходили только через Дербент, по берегу Каспийского моря. По распоряжению его восемьсот человек солдат дружно принялись за работу, и, несмотря на невероятные препятствия, представляемые на каждом шагу грозной природой, уже к октябрю 1783 года Кавказский снеговой хребет – там, где, по выражению поэта:

…носились лишь туманыДа цари-орлы, —

прорезан был дорогой, настолько удобной, что Потемкин уже без затруднения проехал по ней в Тифлис восьмериком в коляске. То был первый путь, проложенный через Кавказский хребет трудами русского солдата, путь, несмотря на гигантские сооружения, не стоивший правительству ничего, кроме нескольких лишних мясных и винных порций.

Ряд укреплений по дороге к Кавказскому хребту, в сущности, был новой боевой линией, заложение которой в самой земле кабардинцев не могло не вызвать опять против русских единодушного неудовольствия всех горских племен. Не только кабардинцы, непосредственно заинтересованные в этом деле, но даже лезгины, чеченцы и кумыки решились соединенными силами препятствовать русским работам. Потемкин опять увидел необходимость действовать оружием, и сильные отряды, сосредоточенные им в Науре и в Моздоке, осенью 1783 года перешли за Сунжу. Пока генерал Самойлов проходил лежащие в Чечне и ныне знаменитые дремучие гехинские леса и битвы гремели на берегах Валерика, Гойты, Рошны и Гехи, сам Потемкин приблизился к Ханкальскому ущелью, и 6 октября два батальона Астраханского полка, предводимые храбрым полковником Пьери, взяли его приступом, открыв таким образом свободный путь в Чечню. Чеченцы на время присмирели. Вся экспедиция эта окончилась в несколько дней, и 9 октября войска возвратились на линию.

В феврале 1784 года, когда Суворов выехал в Россию, граф Павел Сергеевич назначен был кавказским генерал-губернатором и командиром обоих корпусов, расположенных на линии, приобретшей особое значение для России с тех пор, как было решено водворить за ней мирные деревни хлебопашцев. Таким образом, вопрос о

колонизации края русским элементом выдвигается в этот момент на первый план, и ему главнейшим образом и посвящена мирная деятельность Потемкина, на довольно долгое время отстранившая чисто военные вопросы. Потемкин обратился во внутренние губернии с вызовом к однодворцам и государственным крестьянам, приглашая их на новые места, находившиеся под прикрытием наших укреплений. Вызов увенчался полным успехом, и скоро желающих явилось такое множество, что на первых порах с трудом успевали отводить и распределять земли под новые поселения.

Как жили здесь первые русские поселенцы, привлеченные в этот край многими льготами и естественными богатствами, об этом не сохранилось солидных известий. Нужно, однако же, полагать, что жизнь их была далеко не безопасна, что они, подобно линейным казакам, должны были выходить на работу в поле не иначе как с оружием в руках. Несмотря, однако, на предосторожности, которые предпринимались, особенно на первых порах, горские партии все-таки прорывались сквозь русские кордоны и нападали на жителей тем охотнее, что находили у них сравнительно легкую и верную поживу.

Чтобы дать крестьянам хоть некоторую самозащиту, Потемкин стал заселять целые деревни отставными солдатами, как людьми, уже знакомыми с оружием, и этой мерой действительно успел поднять дух новых поселенцев настолько, что в скором времени мирные села с успехом стали отбиваться от горцев. Степь, еще недавно представлявшая собой картину необозримой и безлюдной пустыни, закипела небывалым оживлением. Гражданское развитие края в течение года подвинулось настолько, что Сенат высочайшим указом от 5 мая 1785 года признал своевременным учреждение кавказского наместничества из двух областей – Кавказской и Астраханской. Наместником Кавказа назначен был граф Павел Сергеевич Потемкин. Он находился тогда в Петербурге, а потому, по возвращении на линию в исходе августа, был принят уже не только как командир Кавказских корпусов, но как настоящий правитель Кавказа и государев наместник.

Необходимо заметить, что звание это тогда получали только сановники, пользовавшиеся особенным доверием императрицы. В их руках сосредоточивалось все управление краем, и им же подчинялись все военные и гражданские власти. Почести, которые присваивались наместникам, являли в них уже настоящих представителей особы государя. Так, при всех торжественных случаях они выезжали не иначе как в сопровождении отряда легкой кавалерии, окруженные адъютантами и молодыми дворянами, которые под их руководством должны были образовывать себя к полезному служению отечеству.

Таким образом, Кавказский край получал самостоятельное гражданское управление, и Астрахань на первый раз передала свои права Екатеринограду, куда Потемкин и перенес свою резиденцию. Екатериноград, стоявший при слиянии двух рек, Терека и Малки, заключал в себе в то время станицу волжских казаков, солдатскую слободу и небольшую крепость, в которой, собственно, и находился дом, вернее – дворец наместника, выстроенный с необычайной для Кавказа роскошью. Памятником этого минувшего величия города и доныне остались поставленные тогда Потемкиным триумфальные ворота с многообещающей на них надписью: «Дорога в Грузию», ныне уже стертой и замененной другой: «Построены попечением генерал-губернатора Потемкина в царствование императрицы Екатерины II. Возобновлены главнокомандующим и наместником Кавказского края князем М. С. Воронцовым в 1847 году».

Сам Потемкин служил олицетворением старинного русского барства и не жалел издержек там, где нужно было поддержать свое представительство. Он окружил себя многочисленной свитой, давал роскошные праздники, и горские князья лучших фамилий всегда толпились около него со своими уорками и узденями. Потемкин ласкал этих представителей черкесской аристократии, дарил и покупал их золотом. При легкомыслии и дикой жадности горцев, он этим путем узнавал обо всех враждебных предприятиях и, принимая своевременные меры, успевал разрушать их в самом зародыше. Но главной системой его политики было правило divide et impera [24] – поддерживать между горцами постоянные распри и, помогая слабым, не давать усиливаться тем, которые могли быть опасны для русских.

24

Раздор, устраиваемый по особому приказу (лат.).