Кавказские новеллы
Шрифт:
Сегодня у всех был праздник, какой именно, она не знала, потому что в их китайском Вавилоне у всех праздники в самое разное время. Но Новый год был всеобщим и самым любимым.
Нора опять смотрела, как русские мальчик и девочка, держась за руку, степенно
Её душу переполнял восторг оттого, что вокруг был тот самый многолюдный, разноликий и разноязыкий шанхайский мир – бесконечно счастливый, тёплый и радостный, который она искала всю свою послевоенную жизнь, перелетая с континента на континент, из страны в страну, оказываясь в разных точках земли, чтобы, наконец, найти!
Нора Швейцер сидела в самой глубине мира, сжимая в нерасторжимых объятиях второго, маленького гражданина этого мира.
Через много лет я вспомнила, что никогда не спросила Нору, как они покидали Шанхай, было ли ей страшно. Больше всего я наслаждалась её русским языком, заполненным почти незнакомыми мне оборотами речи.
И вот теперь, когда ей было бы более 100 лет, я смотрю американский фильм «Белая графиня» с Ральфом Файнзом, со сценами, где европейская колония покидает Шанхай: бежит к причалу героиня, русская графиня, беспомощно ищет путь слепой американец – в этом столпотворении, криках, погонях, всеобщем ужасе я невольно пытаюсь рассмотреть Нору Швецер.
Тогда я не задумывалась, что привлекло ко мне внимание Норы, которая хотела,
Я была наполнена тем счастливым напитком жизни, от количества которого всегда зависит характер человека на долгие годы, одни становятся испитыми сразу же и, как наркоманы, требуют восполнения отовсюду, другие сохраняются дольше, но я знала людей, которые были наполнены живительной радостью жизни до своего конца.
Необъяснимое для Норы моё нежелание бросить здешний мир заставляло её упорствовать, и она, похоже, печалилась.
За моим смехом скрывалась простая житейская истина: зарубежье не должно было сиротить моего отца во второй раз после большого русского исхода в гражданскую, когда он был оставлен маленьким сиротой отцом, ушедшим с Белой Армией за кордон.
…У меня зависла компьютерная мышь, моя нежная серебристая мышка онемела, пока я думала о том, что пережила Нора Швейцер, бежавшая из Шанхая от наступавшей эпохи Мао Дзе-Дуна.
Теперь, когда она в небе, я вспоминаю, что и сама Нора ни на что не жаловалась, принимая самую главную идею жизни – её течение и себя как радостного пловца в том потоке.
2009 г.