Кай из рода красных драконов
Шрифт:
Он подошёл к мёртвому дракону. Тот был недвижен, лишь остекленевшие глаза ещё слабо опалесцировали.
Было видно, что зверь молодой, но здоровый и крепкий. И как же с ним справился такой жалкий мальчишка?
— А где старший сын Юри, бунтовщик Эрген? — скупо поинтересовался терий Верден, возвращаясь в Кориусу, стоящему у тела юного Камая.
— Бежал с частью дружины за Огненный перевал. Никто не знает, удалось ли беглецам миновать горящий ветер пополам с ледяным бураном. Найяд, командующий
— Раз голова Эргена не лежит передо мной на земле, Наяд больше не может командовать волками! — возвысил голос правитель Верден.
— Его голова будет лежать у входа в твою походную юрту, мой господин, — с готовностью кивнул военачальник.
— Зачем мне его голова? — рассердился правитель. — Пусть ищет путь через перевал, пока не сгорит сам или не принесёт мне голову бунтовщика!
— Мудрое решение, мой господин. — Военачальник склонился, скрывая усмешку. — А что делать с младшим наследником Юри? Прикажете перерезать мальчишке горло?
Терий Верден нахмурился и с сомнением посмотрел на ребёнка.
Рослый и крепкий не по годам, Камай держал меч как опытный воин. Вот только обожжённые пальцы совсем ослабли и готовы были разжаться.
Подшаг, поворот корпуса — и Кориус вырвал из рук мальчика меч. А потом с поклоном передал оружие терию Вердену.
Правитель рассмеялся, глядя на тщетные усилия Камая подняться, и взмахнул лёгким для его руки клинком.
— Крылатый, помоги, — прошептал Камай, но глаз не закрыл.
— Хороший клинок, — кивнул Кориус.
Глава 1
Сила равновесия
Женька
Неверующих на войне не бывает. Только я.
Я никогда не верил ни в чёрта, ни в бога. Вера — вообще не моё. Я — сам по себе и хочу оставаться собой, а она меняет людей.
Стоит разрешить себе верить во что-то неуловимое, и ты уже обмяк, разленился. Тебе кажется, что полагаться надо не на себя, а на неведомого заступника.
Но и спорить с верующими не буду. Знаю, что совсем ни во что не верить не многие могут. Особенно, когда смерть стоит рядом.
Друзья мои, попав на войну, стали ходить в полевой храм, а враги делали кукол вуду, одевая их в нашу одежду.
Наверное, и те, и другие — только думали, что верят. Друзей никто не крестил, а врагов не учили практикам вуду.
Но всё-таки свои верили в бога, а чужие — в магию.
Но ведь что-то же их различало? Ещё не познанное, но фундаментальное, дающее им разную жизненную основу?
Я же иллюзиями голову не забивал.
Верил в друзей и своего винтокрылого. Любя называл Драконом. Обидно было, почему такой красавец
— Ты, Женька, в оба смотри сёдня, — сказал мне перед вылетом командир. — Неспокойно мне сёдня — коленка ноет, да и вообще…
Я кивнул. Вот Панкратычу я верил, как богу.
Однако сначала я думал, что он ошибся с предчувствиями. Полдня всё шло хорошо. Мы почти отстреляли боекомплект и пошли на базу.
Маршрут был надёжный, многократно проверенный. Тихонечко ползли над землёй, вжимаясь в неровности грунта. И внезапно вылетели на колонну противника.
Не могло её тут быть, но и не померещилось же.
Не растерялись, конечно. Отработали НАРами. Немцы тоже не растерялись. Мы увидели пуски ракет по нашему борту и начали спешно набирать высоту.
ПТУРщики однако попались настырные. Две ракеты прошли мимо, а третья таки зацепила моего винтокрылого.
Горящий Дракон, цепляя деревья, рухнул с тридцатиметровой высоты на землю.
Надо было дёргать за яйца, можно было успеть катапультироваться. Но я жалел Дракона и пытался его посадить.
Катапультироваться означало погубить машину. Мне казалось, мы вытянем, сядем. Будем отстреливаться. Нормально.
Ну и мы сели, в общем-то. И я вытащил отрубившегося Панкратыча. Но всё вокруг горело. И я тоже горел.
С Панкратыча мне удалось сбить огонь. Начал тянуть его подальше от пылающей машины. Он, вроде, ещё дышал.
А потом и на меня навалилось удушье, и я понял, что всё. Не успел.
Так бывает. Кажется, что вот-вот и выберешься, и не хватает секунды. И ты падаешь прямо в огонь.
Я задохнулся, сознание померкло, и пришла непроглядная тьма.
* * *
Во тьме я увидел огромный округлый зал с тонкими белыми колоннами и высоченным потолком, упирающимся в облака, пронизанные солнечным светом. И тени людей по стенам — колышущиеся, словно от ветра.
Потом тени приблизились. Встали вокруг меня строго и безмолвно, словно собирались судить. Лица полупрозрачных человеческих фигур были почти неразличимы и похожи на белые пятна.
А ещё рядом со мной в воздухе качались весы, вроде тех, что рисуют на знаке зодиака. Две чаши из бронзы, каждая — на четырёх цепях. Коромысло держала чья-то невидимая рука.
Весы были такие большие, что я мог бы сесть на одну из бронзовых чаш, как на качели. Но я стоял, не в силах пошевелиться.
— Где я?
Спросил, а в голове билось: «Я же умер, сгорел. Неужели бывает посмертие и божий суд? Ну и как они будут судить неверующего?»
— Не бойся, воин, — негромко сказал один из людей-призраков и качнулся вперёд.