Кайа. История про одолженную жизнь (том Четвертый, часть Первая)

Коробочка Александр

— Блин! Какая же я все-таки…м-м-м! Иной раз зла на себя не хватает, извини! У меня совсем из башки вылетело узнать, как себя чувствует твой отец… — вывел меня из состояния задумчивости жалобный голос подруги, мило наморщившей свой лобик.

— Извиняю! — добродушно махнул рукой я, а затем произнес, состроив серьезное выражение на физиономии. — Папа жив, что для человека, которого ударили рапирой в печень, уже хорошо. Его прооперировали и сейчас он в медикаментозном сне. Доктор сказал, что через некоторое время папа поправится. Такие вот дела…

—

Слава богу, что он жив. Я поставлю свечку за его здравие. А… — начала было Ия.

— Вениаминова? — поинтересовался я, перебивая подругу.

— Уху. — ответила Ия. — Вениаминова… Жива?

— Пуля, которой я стреляла, очень гадская… Я не знаю, Ия, что сейчас с этой барышней. Честное слово. Хотя и надеюсь, что она все-таки не умерла…

— Ясно… — Ия закусила губу, а затем с надрывом в голосе продолжила. — Но знаешь, так ей и надо! Это же подло и низко поступать так, как поступила она!

— Убитый моим папой человек был ее братом, Ия… — я пожал плечами. — Ее поступок понять несложно, и я ее, если честно, не могу осуждать. Я просто не дала ей довести до конца задуманное. Ладно, черт с ними, с Вениаминовыми этими, мне…мне необходимо…мне нужно кое-что тебе сказать…

— Чего? Чего? — Ия скорчила забавную физиономию.

— Знаешь, это хорошо, что мы сейчас говорим по телефону… — начал я.

— По телефону? Что это? — подруга удивленно захлопала ресницами.

— Видеофон, конечно, я имела в виду по видеофону… — поправился я. — Я нервничаю, извини.

— Ты иногда такие забавные словечки выдумываешь… — Ия улыбнулась, отчего на ее щеках появились ямочки, а затем поинтересовалась. — Так почему, по-твоему, хорошо, что мы говорим по видеофону? Ничего это не хорошо! Я вот, например, соскучилась по тебе, милая моя, так что хоть сейчас готова сорваться и ехать в Петербург. Вообще-то, я уже и вчера, и позавчера была готова…

— Ия, я… — у меня не получилось совладать с эмоциями и мой голос получился хриплым. — Я сейчас!

Навернув два круга по гостевому покою, и, налив затем воды из графина, стоявшего на декоративном столике, я изо всех сил унимал бешено колотящееся сердце и не в меру расшалившиеся эмоции.

Мне опять необходимо делать выбор. Прямо сейчас!

Я должен (обязан!) буду сделать сейчас то, чего до этого не делал никогда. И самое главное, что делать этого я категорически не желаю! Я должен буду прямо сейчас прекратить все отношения с барышней, которую искренне люблю. И, что еще хуже, которую черт дернул взаимно полюбить меня…

Прекратить, да. И сделать это таким образом, чтобы более нас уже ничто не связывало. Чтобы всем тем, кто желает Филатовым вообще, и в частности мне, хотя до меня, уверен, они и не доберутся, «всего наилучшего», не пришла в голову дурная мысль попробовать отыграться на той, кто безмерно дорог мне. На моей Ие. На этой моей безобидной чудачке.

И я знаю, что, потерпев неудачу, враги мои в порыве своей бессильно злобы обязательно попробуют сделать это. Убежден в этом. Почему? Предчувствие. Интуиция, которой я доверял всегда, и

особенно теперь.

Моя неизбежная судьба, похоже, что не предполагает человеческого счастья. Во всяком случая, в какой-либо обозримой перспективе.

— Кайа, милая моя, чего случилось-то? Почему ты плачешь? — голос подруги вернул меня в реальность.

— Ничего… — я шмыгнул носом и свободной рукой утер появившиеся слезы. — Ничего. Это просто мои девчачьи гормоны расшалились и эмоции захлестнули…

В один большой глоток, будто водку, я выпил воду из стакана, что держал в руке.

— Ия, я должна тебе сейчас кое-что сказать. Кое-что важное. Кое-что такое, о чем я наверняка бы не решилась сказать тебе в глаза. Знаешь, вообще-то, я совершенно не такая, каковой ты меня, вероятно, себе представляешь…

— Конечно! — пожала плечами «подруга Ия». — Ты для всех разная, и это нормально. Так и должно быть. И вообще, не томи, Кайа! А то я сейчас уже изведусь вся! Знаешь, ты сейчас похожа на книжного юношу, который собирается сообщить книжной же барышне о том, что они должны расстаться. Это пугает меня, а ты же в курсе того, какая я трусиха! Чего ты собралась мне сказать? Знай, что я сразу и все тебе заранее прощаю!

— Ия, я…

Глава 85

— Ия, я… — закончить фразу не сумел, ибо в горле натурально встал ком, и я почувствовал, что вот-вот разревусь.

Успокойся! Этой девочке через несколько секунд предстоит в одно мгновение потерять свою единственную и во всех смыслах любимую подругу. Успокойся и разом «отрежь» эти отношения! Не мучь ее еще и своими душевными метаниями! — нечто, все еще остающееся от личности взрослого мужчины и не до конца пока «переваренное» Кайей, изо всех сил призывало меня действовать спокойно и рационально. — Нам необходимо прямо сейчас расставить все точки над ё, ведь наша милая чудачка чрезвычайно впечатлительная особа…

Эту мысль я додумать не сумел, ибо…

— Чего ты, нахрен, понимаешь в таких материях, а?! Пошел бы ты к черту со своими непрошенными советами, понял?! — прижав микрофон аппарата к животу, так, чтобы с «той стороны» ничего слышно не было, я изо всех сил завизжал, но шепотом, остатками здравого смысла осознавая, что вопли во всю мощь глотки обернутся уколами успокоительного, чего бы не хотелось.

А затем все-таки разревелся, правда, буквально на десяток секунд, довольно быстро сумев взять себя в руки.

— И ни черта ты, Дмитрий Николаевич, не шаришь в подобных материях. Ты же по «коммерческим» девчонкам был специалистом, помнишь? Так откуда тебе знать, как мне сейчас лучше поступить? А? — уже более-менее спокойным голосом, несмотря на дрожащую челюсть, ответил своему Альтер эго я. — Впрочем, это не особо важно, ведь ты прав. Как обычно… Эту драму необходимо закончить так, чтобы Ия в пылу эмоций не совершила какой-нибудь непоправимой глупости. В конце концов, я все это затеял лишь затем, чтобы с ней не произошло ничего подобного, а не наоборот…