Кайдан Дуфф. Начало пути
Шрифт:
— Что, ардайл, оголодал? — прошамкал, неторопливо прожевывая кашу с разваренными кусками рыбы.
— Есть такое, дедуся. Ты я смотрю тоже, вон, как наворачиваешь.
— А что я, каша добрая, как раз по моим зубам, — и он в широкой ухмылке обнажил голые десны с несколькими одиноко торчащими зубами. — Угостил бы старика пивом, хоро-о-шее пиво здешний кабатчик варит, — налегая на «о» добавил старик. — А я тебе чего полезного расскажу про наши края. Ты ведь новичок здесь.
— Верно, только ночью прибыли в город. За пивом дело не станет, а что ты можешь рассказать?
Начавшуюся беседу прервала прислуга, молодая бабенка с усталым лицом и грязноватым передником поверх длиной юбки.
— Слышал я, что у одного здешнего магика слуг побили. Так он теперь тех убивцев разыскивает, хочет лютой смерти предать.
Мне удалось сохранить спокойное выражение лица, хотя внутри что-то тренькнуло тревожно.
— А что магики? На войне видел — мрут так же, как и простецы. Как бы ему из охотника в добычу не обернуться, от доброй пули еще никто не уходил.
Старик хитро посмотрел на меня и согласно кивнул. Поговорить он был явно не против.
— Против пули ни один магик ничего изделать не сможет. Другое дело, глаза отвести стрельцам, живучесть себе слоновью набрать. Это да. В такого попробуй попади. Одна заковыка, что всякое дело требует сил и присмотра. Потому если внезапно стрельнуть, из засады или еще как, то запросто можно упокоить любого мага. Только бить надо исключительно в голову. И лучше не одну, а разом две, три пули загнать для надежности. Если и выживет такой ранетый маг, долгонько придется ему, болезному, восстанавливаться, а тем временем ловкий человек завсегда успеет дурную голову срезать совсем. Это самое надежное. Даа…Тогда не дернется. Опять же супротив картечи али ядра никто еще не смог отыграть бравого. Даже и демоны самые наилютейшие от такого гостинца в грусть тоску впадают в раз и навсегда. Сам, поди, знаешь?
— Было дело, воевал с ними за рекой, — скрывать мне тут нечего.
— Ну, вот. Значит, на войне-то видал такое не раз, верно? — Мне оставалось только согласно кивнуть, было дело, видел и такое, да и сам… кое-чего смог… — Потому маги предпочитают всегда под крепкой охраной ходить. И с запасом самых сильных зелий целебных.
Старик отхлебнул пива и продолжил.
— А того больше сидят горемыки в башнях своих и носа наружу не кажут. И для разных дел заместо себя слуг особых посылают. Сервитамиименуемых. Понятно, всякие прислужники у волшебников могут быть. И обычный человек им сгодится для простой работы. Навесят амулет и следят за ним. Но такому слуге веры у магов мало. Опять же форс у них такой, особый. И могуществом меряться любят меж собой, у кого слуги сильнее, да у кого их больше.
Самый простецкий прислужник зовется сервусом. Маги часто им головы прочищают, чтоб, значится, ни о чем лишнем не думали. Только приказ хозяина сполняли ежечасно. На деле это рабы. Тупые, зато подчиняются приказам без сомнений. Тех, которые уже эликсирами напитались, но еще в силу не вошли, зовут аколитами. А самые сильные — адиторы. Этих мало.
— Почему?
— Сам подумай. Чтобы толкового прислужника вырастить много разных зелий тратится, а это дело дорогое и не быстрое, работа опять же большая нужна, волшбство всякое. Между слугой и хозяином связь особая появляется, что первый слышит и видит — все господин знать будет. Но чтобы из простого аколита сотворить адитора, на это многие годы требуются. Опять же волшебники тайнами делиться не любят, разве что за сокровища великие. Чаще всего сами постигают чего и как. Исследуют, учатся, понятное дело, первые опыты запорют, как пить дать. Сначала просто разум учатся контролировать. Сервусов делать. Потом и прочее всякое. Долгое дело.
Зато потом через него хозяин даже волшбу творить и говорить может ровно от себя. Их и на советы магов отправляют,
В ответ я только и смог дернуть черепушкой, понимаю, мол. А в голове крутилось — уж не хотел ли Алезиус из меня такого слугу сделать? Не потому ли и денег давал, и работу подкинул сытную, и лагерь запретил покидать? А нога продолжала болеть и в голове, будто хмарь какая сидела. Я и помню ту неделю смутно, как в полусне. Пока медальон не одел, в голове не прояснело. Ел, спал, ходил к магику в шатер, пил очередную отраву, шел работать. Бездумно словно кукла деревянная на веревочках. Видно готовил меня маг к обряду да не успел. Ушел я от него, сорвался как сильная рыба с крючка. Ищи меня теперь по белу свету… Хрен найдешь. Я-то уж точно помогать магику в том не собираюсь и в лагерь нимфейский не вернусь.
Попади мне в руки волшебный амулет на неделю позже и кто знает, чем бы все обернулось. Мог сам притащить волшебнику на показ, смотрите, ваша ученость, чего из рыбины выпало. Эх. Дела. А с другой стороны, кому-то и такая участь за счастье. Живешь на всем готовом, голову не ломаешь ни о чем. Силы в тебе с избытком. Все кланяются, боятся. Слуга — не чушка бездумная, сам видел. Просто накрепко привязаны они к своему хозяину. Не оторвать. И зачем калека-ардайл магику понадобился — прислужник и раб верный из меня негодный. Это наверняка. Может, просто проверял на мне зелье свое да волшбство? Кто теперь узнает… И ведь сразу начал волю мою гнуть, наушничать заставить хотел. Дааа…. Прав, ой, прав сержант. Простому человеку от магов надо подальше держаться. Здоровее будешь.
Теперь бы проверить, что во мне другие маги могут разглядеть… Алезиус-то наверняка разглядит изменения. Первое, что развивают начинающие маги — это память. Так что на забывчивость ни один из них не жалуется. Могущественный артефакт ощутимо изменил меня, исцелил и насытил энергией. Потому попадаться на глаза этому бакалавру никак нельзя.
Размышления прервала прислуга, притащившая поднос полный еды, пиво мы с дедком к тому времени успешно приговорили, так что заказали по второму кругу.
— Мы уж с тобой сколько разговоры разговариваем, а имени твоего, уважаемый, так и не спросил.
Дед опять хмыкнул и ответил:
— Рыбарем зовут, в здешних краях народец всякий живет и многим старые имена вспоминать ни к чему.
— А меня Каржасом кличут, дед Рыбарь. Будем знакомы, как говорится.
— Со всем моим почтением, эх, и доброе пивко у пройдохи кабатчика! — И старик присосался к свежей кружке хмельного, который только что притащила расторопная бабенка.
— Благодарствую тебе, дедуся, за науку твою. Только скажи мне, откуда ты столько всего знаешь? Очень мне интересно. — А сам, не теряя времени, принялся поглощать принесенные блюда, начав с густой похлебки.