Кайкен
Шрифт:
Голый матрас.
Пустая подставка для капельницы.
Пустота на том месте, где висел листок с кривой температуры.
Пассан бросился к шкафу и распахнул дверцы. Тоже ничего. Он отступил на шаг, словно пустота оттолкнула его.
Бросив на пол букет, он набрал номер Фифи:
— Дети с тобой?
— Нет. Приехала Наоко и забрала их. Сказала, вы обо всем договорились…
— В котором часу? Точно?
— Где-то в половине девятого.
Пассан бросил взгляд на часы. Почти 11:00.
— Слушай
— Ты думаешь, что…
— Задержи все вылеты. Все без исключения. Затем проверь, на борту ли Наоко.
— У меня же ничего нет! Ни постановления, ни предписания…
— С прокурором я разберусь. Наоко — ключевой свидетель по делу об убийстве. Действуй. Бумажки тебе подвезут.
— Ты уверен, что поступаешь правильно?
— Она решила смыться с моими детьми, это тебе ясно?
Пассан бросил трубку, не слушая ответа, и строевым шагом вышел из палаты, наступив на растрепанный букет.
— Майор!
Пассан обернулся. В конце коридора стояла вчерашняя врачиха из отделения срочной помощи, та самая, с вытянутым лицом, похожая на призрак. Он резко развернулся и двинулся к ней. На лице его играло дружелюбие быка перед красной тряпкой.
Женщина скрестила на груди руки и спокойно ждала его, чуть покачиваясь на каблуках.
— Это вы выпустили мою жену? — прорычал он.
— Спокойно, спокойно. Я еще вчера вам сказала: ее состояние не внушает тревоги. Мы провели обследование, она здесь переночевала, и у нас не было никаких оснований задерживать ее на более длительное время. К тому же она сама просила ее выписать. Она очень торопилась и…
— Вы что, совсем дура или притворяетесь? — заорал он, срывая с шеи галстук. — На нее было совершено вооруженное нападение!
Женщина и бровью не повела. Наверняка накопила богатый опыт в укрощении разбушевавшихся родственников. По сравнению с ежедневной борьбой со смертью — сущая ерунда. Выходка Пассана не произвела на нее ровным счетом никакого впечатления.
— Мы не обязаны следить за безопасностью пациентов. Мы их лечим, а остальное нас не касается. Можете грубить мне сколько угодно, это ничего не изменит.
— Идиотка безмозглая! — отозвался Пассан, давая понять, что усвоил урок.
Развернулся и пошел прочь, сдерживаясь, чтобы не отдубасить врачиху. Текли бесценные секунды. Надо срочно мчаться в Руасси, проверить каждый рейс до Токио: «Японские авиалинии», «Он Ниппон эйруэйз», «Эр Франс»… Плюс транзитные рейсы: «Кэтей пэсифик», «Чайна эйрлайнз»… Все азиатские компании. Надо вытащить Наоко из самолета, если понадобится, выволочь за волосы и забрать мальчишек…
— Майор!
Пассан проглотил ругательство и обернулся. На сей раз она сама подошла к нему. Бледная кожа, глаза навыкате, казавшиеся странно живыми
— Я хотела кое о чем с вами поговорить.
— Мне некогда!
— Вчера, когда мы беседовали, кое-что в ваших словах меня заинтересовало, — продолжала она, не обращая внимания на его нервозность.
— Что? Что такого я мог сказать?
— Вы упомянули своих детей.
Это его удивило. При чем здесь Синдзи и Хироки? Он вдруг почувствовал, что в больничном коридоре нестерпимо жарко.
— Ну и что?
— Они родились от вашего первого брака?
— Нет, а что? К чему эти вопросы?
— Они у вас приемные?
— Почему вас это интересует? Объяснитесь, черт побери!
В поведении врачихи в первый раз проскользнула неуверенность. Она стояла, опустив голову, и изучала пол у себя под ногами.
— Вы сказали или слишком много, или слишком мало. — Пассан шагнул к ней, сжав кулаки, но женщина даже не шевельнулась. — Говорите, — сквозь зубы прошипел он.
— Слушайте. Карту вашей жены заполняла я. Анализы крови, ультразвук, рентген… Если я в чем-то и уверена, так это в том, что эта женщина никогда не рожала.
— Что?
— Она не способна к деторождению. — Врачиха развела руками, показывая, что она тут ни при чем. — У нее врожденная деформация внутренних органов. Синдром Майера-Рокитанского-Кюстера-Хаузера…
Пассану показалось, что он стоит на самом краю пышущего кипящей лавой вулкана. Но несмотря ни на что, он сделал шаг вперед. Врач отступила.
— А точнее?
— У нее нет матки.
Чтобы не упасть, ему пришлось опереться спиной о стену.
74
— Рейс «Японских авиалиний» улетел двадцать минут назад. Наоко на борту, вместе с Синдзи и Хироки. Ничего не поделаешь. Мы их даже на таможне арестовать не можем, у нас нет соответствующих соглашений с Японией…
Пассан мчался по направлению к площади Республики. Голос Фифи раздавался в трубке откуда-то издалека, словно с другого конца света. Их разделяло огромное расстояние. Такое же огромное, как то, что до сих пор отделяло его от правды. Сердце колотилось, отстукивая по сто двадцать ударов в минуту. Он задыхался.
При этом машину он вел ровно и без толчков. От него не осталось ничего — ни мужа, ни отца, ни мужчины. Но остался сыщик.
— Прокурора предупредил? — ледяным голосом спросил он.
— Ты же сказал, что сам с ним разберешься.
— Ну и ладно. Тогда никому ничего не говори.
— А постановление о международном розыске?
— Сам же говорил: это ничего не даст. Мусор перед моей дверью, мне и убирать.
Оливье миновал здание комиссариата на улице Лувра и нырнул в тоннель Центрального рынка. После солнца — сумерки…