Кайл Соллей
Шрифт:
С первого взгляда понятно почему ни норды, ни мои предки не заинтересовались дворцом как основой для замка или поселения. Кругом болота: вонючие, ровные и бесплодные. Жить тут тоскливо, с учетом змей и топей – опасно само по себе. Оборонять в такой местности было бы сложно. Поэтому для них руины были просто бессмысленной достопримечательностью.
Кроме старейшины нас сопровождала целая армия детей постарше и подростков, которые, без стеснения пялились то на меня, то на своего старейшину, забегали вперед и путались под ногами. Старик неопределенно ответил на предубеждения о восстановлении дворца. Болотники жили по довольно странным правилам и обычаям, усматривая чуть что волю древних людей, которых почитали намного больше Господа и святых. Выходило, что такого запрета нет, но и смысла тоже вроде как нет, кто же
– Мне надо залезть на стену, повыше, – потянул за рукав отец Михаэль. Он выглядел озадаченным, брови нахмурены, в глазах работа мысли.
– Давай сначала посмотрим, что за надписи древних.
Здание изнутри сохранилось даже лучше, чем снаружи. На покрытых плесенью поверхностях кое-где угадывались рисунки, какие-то непропорциональные женщины несли на плечах кувшины, нелепые мужчины размахивали гротескными мечами и копьями. Всё это было интересно, но совершенно бессмысленно, понять вложенный в картины смысл невозможно. К тому же рисунки явно были сделаны, когда во Дворце было всё хорошо, к разрушению города это не имело никакого отношения. Естественно, старейшина так не считал. Я получил долгую пафосную экскурсию по всем рисункам, статуям и просто крупным предметам, которые не смогли утащить вследствие больших размеров. Длинные, витиеватые истории, переполненные фантазиями и тьмой невежества. Единственным достойным внимания объектом была здоровенная грубо выбитая на одной из стен, почти под потолком, надпись, непонятная мне. Аббат при её виде как-то многозначительно хэкнул, но смолчал. Старик смерил его долгим взглядом и прочел.
– Начертано! Я Принципус, честный воин. Двадцать три. Одиннадцать сотен. Армия. Море. Шторм. Проклятый бритт. Огонь, вражда, смерть. Мы укрылись в Кастеллуме, под защитой Хастилле. Хранят нас Боги!
Воцарилась тишина. Потом Руэйдхри рассказал, что на самом деле их селение называется в честь этой самой богини Хастилле, а её изображение – слепая тётка с мечом, они почитают её, как свою заступницу и молятся ей.
Аббату было откровенно плевать на явное проявление язычества, он усиленно тянул меня залезть повыше и осмотреть окрестности. Полезли вместе с парой подростков, им пришлось помогать Михаэлю. Там, на высокой стене, болота выглядели возвышенно и живописно. Архитектор принялся показывать мне какие-то линии, границы и закономерности, всё время косился на пацанов и многозначительно обещал, что позже всё объяснит.
Я же попросил болотников отвести на выжженный кусок болот. Они, конечно же, знали такое место и принялись рассказывать небылицы о его возникновении. Я это пресек, нарычал, что лично принимал в этом участие и пересказал историю, выдуманную отцом про Рафаэля. Надо же поддерживать легенду.
Аббат и проводники не поняли, зачем мы туда ходили. А я просто постоял, посмотрел на пока ещё мертвый кусок болот. В месте приземления штурмборта была огромная идеально круглая яма, которую успела наполнить черная вода. Из-за угольного цвета обгорелого грунта она казалась бездонной. Здесь упокоился мой командир. Спи крепко, сержант Ха-Ашт. Тихо побродив там пару минут, махнул рукой - двигать дальше.
Вечером, вернувшись в лагерь, аббат принялся рассказывать то, до чего додумался во Дворце. Про выжженные болота даже не вспомнил.
– Та надпись на смеси латыни и галльского. Варварские слова на вульгарной северной латыни, той, которая сотни лет спустя стала всеобщим языком. Короче, судя по всему, по имени их вождя и членов племени, они никакие не римляне. Хастилле, это стена, вал, а изображение вообще - Фемиды. Они не римляне, они потомки рабов, поэтому всё путают. Скорее всего, когда на город напали, часть надсмотрщиков из варваров-наемников и часть рабов удрали в старую военную крепость, где когда-то обитал военный гарнизон легионеров. Наспех огородились, там и стали жить, когда город сгорел. Наверное, нападавшие не смогли ту римскую крепость взять. Или поленились. Местность эта – никакие не болота, это были поля, сады и виноградники. Даже линии дорог видны. Это и есть агрокультура древних, которая кормила город. Кругом были оросительные каналы, без обслуживания местность стала заболачиваться и постепенно всё распаскудилось. Грязь, вода и говнище. Свиньи эти кругом. Но это был процветающий край! Этот дворец скорей всего резиденция местного
– Послушай, Михаэль, пусть себе верят, во что хотят. Верят и молятся на свою стену, тем более что ты им её восстановить пообещал. Не факт, что это понравится отцу, надо будет сделать, чтобы и вал отсыпан, но и в крепость это не превращалось, к чему нам в землях Соллей лишняя фортификация? Я же так понял, что главное, чтобы они кирпич делали, так? Справятся?
Аббат заулыбался, привычным жестом поправил монашеский балахон, кивнул и предложил тост.
– Выпьем. За кирпич. Форма брусок, высота три фаланги, ширины шесть, длина – двенадцать. Лично закажу формы у краснодеревщика из Конкарно, плотник не пойдет. Пропитать льняным маслом. И чтоб отполировал внутреннюю поверхность. Так. Кирпич будет, теперь надо придумать лесозаготовку, доставку. Лесопилку бы построить. А потом уже самое сложное, добыть известь для римского цемента.
– Сложное? То есть это сегодня простое было?
– Да, - беззаботно кивнул Михаэль.
– Когда будут первые партии кирпича, на пробу построим мне дом, двухэтажный, с площадкой вместо крыши для наблюдений за стройкой. Только место подберем живописное. Я же, надо думать, останусь в этом городе жить?
* * *
Технологию дуболесов аббат решил не менять. Потому что, когда удалось донести до дремучих жителей лесной деревни, что за поставку бревен до будущего города они получат настоящие медные денье, а не устную благодарность барона, эта идея им очень понравилась. Они наобещали целую гору бревен. В их деревне нашелся большой кусок козьей шкуры, на котором аббат написал и для верности нарисовал примерные характеристики требующегося леса, длина, толщина, порода, и чтобы без сучков, дупл и прочих посторонних предметов. И пообещал, что проверять будет лично перед оплатой.
Мы засомневались, что они привезут так много, как наговорили, но, сколько довезут, всё выкупим.
Рыбников озадачили привозом рыбы на стройку, тоже за звонкую монету, потому что одним зерном сыт не будешь, а после, и правда поехали в Конкарно.
После шумного рынка таверна Дебаркадер встречала приятным полумраком и тишиной. Армана на месте не было, его дочь Элен учтиво усадила и накормила нас с аббатом. Слухи о том, что молодой барон Соллей затеял большую стройку, постепенно расползались как дождевые черви, на нас поглядывали, а я радовался, что сделал для архитектора хорошую легенду, потому что он становился местной знаменитостью.
Весь день закупали и заказывали кованые гвозди и скобы для стройки, масло для светильников, лопаты, кирки, заступы, топоры и молотки. Всё требовало доставки, так как нормальной дороги не были, то грузы везли в ясную погоду лодками. Там же под присмотром Авроры, которая сама на себя приняла роль горластого командира – выгружали. Я даже на пробу доверил ей некоторые деньги.
Первой строительной бригадой стали никакие не норды, а та шайка, которая уже трудилась в замке. Командовал этим потасканным отрядом худой молчаливый Ордерик, по виду – бывший бандит и каторжник. Возможно, его смутное прошлое действительно было примерно таким, поскольку он никогда ничего не рассказывал, даже откуда родом.
Морда Ордерика сделалась недовольной, как только мы с Михаэлем стали зазывать его из теплого уютного замка в пещеру на берегу сырой бухты. Конечно, он и его бригада не крестьяне, которые вроде как обязаны выполнять приказ хозяина земли. Но, работа в замке Соллей с грехом пополам окончилась, а новая ждала только на берегу Слепой бухты.
Поворчав и посовещавшись, они собрали по углам свой инструмент (мажордом Оливер с неискренней улыбочкой следил, чтобы ничего не упёрли) и поплелись за нами в сторону моря. К сожалению, мне, попавшему в поле зрения отца с матерью, пришлось скоро покинуть будущую стройку, чтобы выполнить непонятное социальное обязательство - посетить старого доброго Рэне Гостони Де Тремони. Толстяк, весельчак, друг отца и мой потенциальный тесть. А заодно вручить подарки своей невесте по имени Ноэлла. Мерд! Как там аббат говорит? Стронзатэ – дерьмо.