Кайтусь-чародей
Шрифт:
— Нет, просто я всё ясней слышала, если кто-то просил о помощи, если кто-то нуждался в ней. Тогда я либо сама спешила, либо посылала гномов. Говорила им: «Идите, верные мои слуги, и помогите». Но не всегда удавалось.
— А как выглядят гномы?
— Не знаю. Я ведь их видела только на картинках. Но они существуют. И о тебе они рассказывали.
— А что?
— Помнишь, ты стоял однажды у книжного магазина. А рядом стояли мальчик и девочка и тоже рассматривали книжки. Мальчик сказал: «Ой, какая красивая книжка!»
— Откуда ты знаешь?
— Гномы всюду бывают, всё видят и рассказывают.
— Да, было это. Только ведь я дарил не так, как ты. Даю, а сам думаю: «Пусть удивляются, малышня!»
И тут прозвенел колокол.
…………………………………………………………………………………………
Вон отсюда! — приказал он. — Через один лунный месяц вернётесь сюда на суд. Нашу клятву вы знаете. Превращаю вас в собак. Вон!
Глава 19
Превращены в собак. Горькая собачья жизнь. Зося вернулась домой. Жалобы и слёзы учительницы. Закон 1233 года
Не думал Кайтусь, не гадал, что таинственная волшебная сила может покинуть его. Было и вдруг исчезло, как сон, как воспоминание о чудесном сне
Жаль ему было своей необыкновенной власти. Не больно-то хотелось снова стать простым школьником, сыном столяра. Хотя нет, временами хотелось: уж очень трудна и беспокойна жизнь чародея.
Он предполагал, что его могут погубить неведомые враги. Жаль было папу с мамой и жизнь.
Но такой кары, такой мести, такого унижения он и представить себе не мог.
Когда менялся его облик или когда он внезапно исчезал и оставалось только полтуловища, рука или голова, у него возникало странное ощущение. Я это или не я? Когда он превращался в мышь, в голубя, времени задумываться не было. Грозит опасность, он спасается, а потом вновь станет человеком.
Но до чего же страшен был миг, когда, вышвырнутые из замка, Кайтусь и Зося стояли на дороге. Глянул Кайтусь на себя, на Зосю и протяжно завыл.
— Антось, не плачь, — услышал он ласковый голос Зоси. — Разве не лучше быть доброй собакой, чем скверным и злым человеком? Разве не лучше быть собакой на воле, чем узником в каменном мешке?
— Не лучше, — сердито гавкнул Кайтусь. — Заточению когда-нибудь да пришёл бы конец.
— Почему ты так уверен? Разве за попытку к бегству или другую вину нас не могли навечно заключить в тёмное подземелье?
— Могли бы. Но ты можешь себе представить, что до конца жизни останешься собакой?
— Нельзя терять надежды на спасение, которое может прийти даже раньше, чем ты думаешь. Никто не знает, что будет завтра. Да, они могущественны, но справедливость
Уселся Кайтусь по-собачьи, по-собачьи наставил уши и слушает.
— Не знаю, — продолжает Зося, — что чувствуют настоящие собаки, но у них бывают не только беды и печали, но и минуты радости и веселья. А потом, разве ты всё равно не остался человеком? Помнишь пословицу: не платье красит человека?
Удивляется Кайтусь, что Зося говорит так спокойно, словно ничего особенного с ней не случилось.
— Да, тебе легко, потому что ты добрая фея, а во мне всегда столько нетерпении, бунта, гнева.
И Кайтусь вцепился зубами в ветку. Не будь ему стыдно, залаял бы сейчас, стал бы когтями драть землю.
— Понимаешь, Антось, в жизни случаются события, с которыми невозможно бороться. Гнев и бунт здесь не помогут. Главное, поступать правильно, когда от нас что-то зависит. А самый главный вопрос сейчас как добраться до дому?
— Хочешь вернуться к маме? Она же не узнает тебя!
— Зато я узнаю и буду рядом с ней. Постараюсь, чтобы она полюбила меня. Буду её охранять. Попробую утешить.
Зарычал Кайтусь — вспомнил двойника. Но его уже нет. Папа с мамой в тревоге. А он и не думал о них. Зося добрая, а он — в обличье ли человека, собаки ли — злой, нехороший…
Возвращаться они решили вместе. Не ведали они, как трудно бездомным собакам добывать пищу даже поодиночке, а уж что говорить, когда вдвоём. Но скоро бедняги узнали, как мучителен для собак голод.
Бегут Зося и Кайтусь рядышком краем леса — легко, быстро. Даже приятно так бежать. Не останавливаются — понимают, что тогда вновь полезут в голову мучительные мысли. Сильные, верные собачьи лапы гораздо проворней, чем человеческие ноги. Собачье сердце устаёт не так скоро, как человеческое.
Первой остановилась Зося.
— Понюхай, как хорошо. Сотни весёлых запахов и голосов. Запахи сосновой хвои, дубовых листьев, коры, трав, смолы. Они для носа — как музыка, как песня. Стоит поднять голову, повернуть её вправо, влево, и сразу же новая мелодия.
— Замолчи! — сердито прервал её Кайтусь. — Ничего в этом нет ни весёлого, ни прекрасного. Врёшь ты всё.
— Нет, это правда.
— Не ври! Ужасна, противна, унизительна собачья доля. Уж лучше быть самым несчастным человеком.
Не хочется Кайтусю признаваться, что и он чувствует то же самое. Не зрением, а обонянием теперь познаёт он мир. Встречает на бегу знакомые и незнакомые интересные запахи. Поворачивает на бегу чуткий нос то в ту, то в другую сторону, поднимает уши, заслышав далёкий звук.
Может, собака познаёт мир по-другому, но не хуже? Может, она не только чувствует, но и думает? Нет! Нет! Ни за что не отречётся Кайтусь от людской гордыни — позорно остаться собакой.
Есть хочется. Найти бы хлеба, встретить бы людей.