Каюр
Шрифт:
– Тебя не спросили, - буркнул Накир.
– Тут я промашку дал, не позаботился. Честно говоря, не верил, что ты получишься. Ну-ка, скажи, как я зову про себя Полозкова?
– Помазок, - сказал Накир.
– Точно, - ухмыльнулся Алик, возможно, Викторовичу, который, конечно, теперь узнает об этом прозвище.
– А ту девчонку, ради которой я киберу мозги вынес?
– Не вороши этого, не томи свою душу во мне, - шутовски, в стиле Алика, взмолился Накир.
– А впрочем, Галей.
– А где у
Накир опять оживился, он столь же охотно пустился в воспоминания с Аликом, как минуту назад со мной. Я еще от умиления не отошёл. Тем не менее, прислушивался со вниманием, одновременно пытаясь усвоить, или хотя бы поставить себе ряд вопросов, такие, как: насколько органично нейронный клубок Торопецкого вплетается в нейронную сеть Павлова? Мы в Накире - психически независимы, или сознание двоится в нем? А если зависимы, то как? Враждебны или дружны? И кто захватчик, кто добыча? Кто в нем превалирует, то есть более эготичен - Алик? Я?
– А как звали нашего пса, помнишь?
– Не-а. Забыл. Дедушка Маразм, знаешь ли.
– Маразм? У меня два раза маразм был. Но породу хоть помнишь?
Это ж опыт двух жизней, в сумме лет двести, я думаю. Наши конфигурации переплелись. Всегда ли он различает, где моё, где Аликово?
– Породу... Да, вспомнил: ризеншнауцер, Шварц.
– Ну что ж, можно сказать, что мы бегло друг друга удостоверили, - сказал Алик.
– Да, ты моя полноправная половина, - согласился Накир.
– Что ж, будем дружить. Как говорил мой повар-француз: пуркуа бы не па? Присоединяйся к нашей дружбе, каюр, - предложил Алик.
– Мы ведь теперь повязаны, мы ж с тобой родственники через него.
– Он кивнул на Накира: небрежно, пренебрежительно почти.
– У меня тут мысль возникла на днях: а что если все базы между собой связать, объединить всё человечество в одно мегасознание? И разумеется, этот сверхразум как-нибудь активировать. Представляешь, что можно замутить при такой соборности? Сколько всего можно объять этой сферой сверхразума? Индивидуальная база, например, твоя или моя, будет всего лишь нейрон этого супермозга.
– И кто в этой метабазе главным будет?
– спросил я. Я не стал ему говорить, что такое не только приходило мне в голову, но даже было опубликовано в бытность мою в Силикатном.
– Думаю, что лобные доли, - сказал он.
– А точнее - неокортекс. Я непременно тебя в эти доли возьму. Часть баз составят нам мозжечок, ответственный за рефлексы, где плотность нейронов так велика. Часть пустим на строительство ретикулярной формации, мозолистого тела и прочих структур. Лузеры - отравленные, убитые клетки.
– Кстати о лузерах, - сказал я. Что долго так в лазарете торчал?
– Ну, не по своей прихоти, - уклонился Алик.
– А тебя, - он обернулся к Накиру, - здесь вытаскивали
Ну конечно! Наверняка у Гартамонова свой лазарет! Иначе как обеспечить секретность того же Накира, не говоря уже о предстоящих нам воплощениях? Я решил, что сегодня же поговорю с ним насчет этого.
– А помнишь твое томление по девчонке из 8-го В?
– спросил Накир, который никак не хотел останавливаться
Он же знает всю мою подноготную! Самое сокровенное, камерное! Впору покраснеть и насупиться. Этак недалече до личных обид.
– Давай не будем про это, - сказал я.
Томление имело место. Однако в силу различных причин я предпочел бы про это забыть. И забыл, кажется.
Никак не могу привыкнуть, что я не один. Что меня, если можно так выразиться, уже двое. Вот только Алик на нем повис и мешает ему оставаться всецело мной. В сущности, Накир - это я с плюсом. Если Алика можно плюсом назвать. Скорее, с придурью.
– Выкладывай! Выкладывай про него всё!
– вскричал Алик.
– Или твою кражу из учительской, в которой ты так и не был никогда уличен?
– Он обращался к Алику, и на этот раз в нем злорадствовал я.
– А вот это точно не нужно!
– запротестовал тот.
– Или как с Быдлосом, оба пьяные, прохожих грабили на Цветном?
Меня категорически не устраивал такой мезальянс. Я бы, конечно, предпочел Эйнштейна к себе подмешать. Или, в крайнем случае, братьев Стругацких. И почему затесался меж нами именно этот авантюрист? Привнес свой жуткий житейский опыт с кражами и разбоем. Как бы и меня не наградил своей подлостью.
– Обнаглел этот лошак, - сказал Алик с досадой.
– Наше былое себе в голову вбил и возомнил равноправие. Ты всего лишь жалкий плагиат, понял?
Служба в привилегированном учреждении сделала его высокомерным. Однако и Накир состоял из тех же причуд. С примесью моих, впрочем.
– Имей в виду, я еще не всё про тебя высказал, - пригрозил он.
Ощутимо повеяло холодком.
– Если помнишь, четыре года назад, в Киеве...
– начал Алик.
– Не стоит это копать. О себя уколешься, - хладнокровно пресёк Накир.
– А в прошлом году, когда взяли ...
– Осторожно. Там тоже ты.
Эмоциогенная ситуация усугублялась. Я бы мог ее разрядить, развести противников по углам, а потом подумал, пусть, интересное приключение получается, может, в запале что-нибудь важное сообщат.
Однако этот борей, переходящий в бурю, пресек Джус. Он вошел и сказал:
– Кончайте дискуссию. Пол, дураки, пятого. Обед стынет.
Я заметил, что к обедам в этом доме относились с почтением. Вот и Джус перенял хозяйскую рачительность насчет кормления и даже в качестве превзошел. Тем не менее, я был немного сердит на него. Такую ссору сорвал.