Каюр
Шрифт:
– Речь идет о выходе на новый демографический уровень. Я днем тебе намекал, - сказал я Джусу.
– Кроме того, ты видел аллегорические изображения. На самом деле таинство происходит за пределами этого мира. Космический коитус ...
Я в двух словах изложил ему то, что сам еще сутки назад отрицал.
– Да и как можно поддерживать уровень демографии, если от впрыска до отпрыска проходит почти год?
– продолжал Гарт.
– Будем плодиться интеллектуально. Всё лучше, чем размножаться до изнеможения половым
– Вы это всерьез? Оба?
– с истинным испугом вскричал Джус. Он бросил вилку, вглядываясь подозрительно то в одно, то в другое лицо, надеясь найти в них признаки дурацкого розыгрыша.
– Первые опыты уже есть, - сказал я.
– И этот сиамский симбиоз жизнеспособен? И этот ублюдок себя человеком будет считать?
– Ты же считаешь себя человеком. Хотя тебя даже телом в последний раз обнесли, - сказал я, обиженный за Накира.
Я был пристрастен: ведь Накир частично являлся мной. Кстати, надо настоять на немедленной очной ставке. Вчерашняя наша встреча не в счет, вчера я принимал его за другого. Я старался не смотреть на возбуждённого моей последней репликой Джуса.
– Скоро виртуалов в натуралы запишут!
– не унимался расист.
– Карать будут, если сотрёшь!
На этом приколы сиамских мудрецов для него не закончились. Я был вынужден заступиться за свое второе я. Тем более, что все углубились в антрекоты - для них эта тема не была чем-то из ряду вон.
– Это все равно, что рождение нового человека двумя родителями, - объяснял, почти уговаривал Джуса я.
– Например девяносто процентов от тебя и десять - от кого-то другого. И уже получается другая личность, как если бы в тебя были привнесены новые гены. Рождение не биологическое, а ментальное.
Я заранее знал, что Джус, как с ним обычно бывало, воспримет новую идею в штыки, а потом согласится и даже увлечется ею.
– Кроме демографии, - говорил я, - тут еще масса сопутствующих приобретений: большие возможности для проникновения в иное, корректировка лузеров и других испорченных личностей, получение почти двойников в обход доппель-про.
Не говоря уже о извлечении всяких тайн. Вот где спецслужбы-то разгуляются. Но про это я умолчал: сам допрёт. Наш циничный век и не такое санкционирует. Совесть спит. Понятие чести значительно скорректировано. Вера, Надежда, Любовь промышляют на Мироздании.
– Я понял, - сказал Джус.
– Особенно насчет иного. Удобное место - что ты!
– размножаться, перемножаться, бесплотно трахаться. Но возникают вопросы. Например, кто папенька, а кто маменька - в случае однополых сомножителей? Алименты с кого? И это новое ... гмм... психосоматическое существо... кто в нем субъект, кто объект? Ладно. Шутки немножко в сторону. Уже многие знают об этом?
– Помимо нас - всего пятеро, - сказал Гарт.
– А если слухи пойдут?
–
Джус, взявшийся было снова за нож, отложил его в сторону.
– Нет, это уж слишком, - сказал он. Изо всех присутствующих только я догадался, что это относилось к антрекоту. Очевидно, этот продукт у него, как, впрочем, и у меня, моментально проассоциировался с уже отрезанным ухом.
– Знаете, ужин гораздо пристойней, когда я сам готовлю. И мне вкусно, и еда довольна, что я ее ем.
– Могу себе представить, что вы там приготовите, - парировал Викторович.
– Могу себе представить, что вы там себе можете, - репарировал Джус.
– Тише, господа! У меня в своре не ссориться!
– прикрикнул на них Гартамонов.
Вадим внимательно замер, вперив в шефа учтивые зрачки, хотя именно его генеральский гнев никак не коснулся.
– Да, давайте жрать дружно, - сказал он примирительно, возвращаясь к еде.
– Спасибо. Всё было очень весело, - сказал Джус, решительно вставая из-за стола.
После ужина я спросил Гарта о дате предстоящего трипа.
– Об этом я с вашего позволения сообщу позже. Я еще не принял решения. Есть обстоятельства, которые я не могу игнорировать.
– Если ему нужен микс, то может быть, лэнд не принципиально важен, - предположил Джус, когда мы остались одни.
– Ну, нет, важен, - сказал я. Чего доброго без нас обойдутся, а выходить из дела я уже не хотел. Во всяком случае, необходимо быть в курсе. Вслух, опасаясь прослушивания, я этого не сказал.
– Особенно важен. Если оба будут опущены в бэд, то что же за микс получится?
"Хотя... чисто из любопытства...", - подумал я.
Идею запредельного микса, как и всё новое, небывалое, Джус на первых порах воспринял скептически.
Утром он выглядел удрученным, со мной почти не разговаривал, лишь вяло переругивался с Викторовичем. И этим добился только того, что Викторович отнесся к нему ещё более подозрительно и даже стал опасаться за хозяйское серебро.
– Надеюсь всё же, что этот покляпый Джус человек честный, - слышал я, как он говорил Вадиму.
– Честный, но в пределах разумного, - буркнул Джус, как и я, слышавший этот их разговор.
– Что такое "покляпый", босс?
Обедали мы без Гарта.
– Терпкий вкус у этого сыра, - продолжал придираться Джус.
– Это что, комплимент?
– тут же нахохлился Викторович.
– Сыр и в самом деле хорош и не нуждается в комплиментах, - заступился я, ибо Джус становился несносен. Уж очень долго тема миксов овладевала его умом.
– Все равно. Обед какой-то неубедительный.
– Не сквернит в уста, а сквернит из уст, - ответил на это Викторович поговоркой.
Было ясно, что он свой обед в обиду не даст. Тогда Джус прицепился к собаке.