Казачество в 1812 году
Шрифт:
Немедленно препоручено было есаулу Гладкому препроводить Краснова в главную квартиру и отыскать знаменитого врача Виллие. Отнятие ноги сделано под открытым небом в присутствии Барклая де Толли и Платова, возвратившегося из Москвы. Война двигалась к Бородинским батареям. Раненый Краснов страдал и терпел. Один только раз, несколько поморщившись, сказал Гладкову, который поддерживал ему голову: «Скоро ли это кончится?» – «Скоро!» – отвечал Гладков. – «А нога где?» Внук замолчал. На окровавленном ковре перенесли Краснова в квартиру Барклая де Толли.
Между тем пушки гремели беспрестанно.
…Казачьего генерала похоронили 27 августа при скоплении многотысячной толпы москвичей, провожавшей его в последний путь, на кладбище Московского Донского монастыря рядом с могилой атамана Иловайского, давнего его боевого соратника. Для современников это было запоминающимся событием начала той большой войны, какой стал для россиян Русский поход императора французов.
Краснов 1-й в Отечественной войне 1812 года оказался единственным казачьим генералом, павшим на поле брани. Хотя раненых и перераненных набиралось много. После гибели в «Русском вестнике» о нем была напечатана большая статья с портретом. Такой чести тогда удостаивались немногие.
В российском обществе, в русской армии говорилось, что на войне за Отечество пал воин, который в молодые годы был «отмечен вниманием самого генералиссимуса Александра Васильевича Суворова, графа Рымникского, князя Италийского». Почести павшему военачальнику отдавались во всех слоях российского общества, что говорило о его популярности.
Это была оценка личности атамана Бугского казачьего войска и его деяний не только в отражении нашествия полчищ Наполеона Бонапарта на Россию, но и доблести в других военных кампаниях. Ими послужной список Краснова 1-го, как, впрочем, и почти всего донского генералитета 1812 года, был действительно богат.
Память о Иване Козьмиче Краснове в русской армии и казачестве хранилась свято. 26 августа 1904 года «в вечное сохранение и напоминание о командирах, водивших казачьи полки к победам, 15-му Донскому казачьему полку было присвоено имя генерал-майора Краснова 1-го.
Полк комплектовался призывниками с Верхнего Дона – Усть-Медведицкого округа. «Красновцы» гордились полковым Георгиевским знаменем. Эту святыню они получили как правоприемники Донского казачьего Карпова полка. Казаки носили на головных уборах знаки отличия за Русско-турецкую войну 1877–1878 годов, отличившись при освобождении славянской единоверной Болгарии от османского ига.
…В день боя у деревни Гриднево близ Колоцкого монастыря главнокомандующий Главной русской армии, находясь «при селе Бородине», отправил императору Александру I очередное донесение о состоянии войск и выборе позиции для долгожданного сражения. М. И. Голенищев-Кутузов
«Касательно неприятеля, приметно уже несколько дней, что он стал чрезвычайно осторожен, и когда трогается вперед, то сие, так сказать, ощупью. Вчерашнего дня посланный от меня полковник князь Кудашев заставил с 200 казаками всю конницу Давустова корпуса и короля неаполитанского несколько часов сидеть на лошадях неподвижно. Вчера неприятель ни шагу вперед движения не сделал. Сегодня казачьи наши форпосты от меня в 30-ти верстах, и боковые дороги наблюдаются весьма рачительно».
В другом донесении (не датированном) на имя императора Александра I главнокомандующий сообщал о деле под Колоцким монастырем:
«Августа 24-го числа пополудни в 4 часа арьергард наш был атакован при Колоцком монастыре французами. Превосходные силы неприятеля принудили отступить оной к позиции, близ Бородина находящейся, где войска были уже устроены в боевой порядок.
В сей день арьергард наш имел дело с неприятельскою кавалериею и одержал поверхность (победу). Изюмский гусарский полк с некоторым числом казаков атаковал сильно французскую кавалерию, где три эскадрона оной были истреблены…»
Прологом к генеральной баталии Отечественной войны 1812 года стала кровопролитная схватка за редут на высоте у села Шевардино. Она с самой завязки отличалась редкой ожесточенностью и упорством сражающихся. Шевардинский бой 24 августа близился к завершению. Начинало темнеть, хотя стороны продолжали ходить в атаки. Историки, ссылаясь на мемуаристов, и сегодня спорят о том, что заставило полководца М. И. Голенищева-Кутузова отдать приказ войскам отойти от Шевардино на Бородинскую позицию и перестать вести борьбу за передовой редут. Думается, одной из причин такого решения стало следующее донесение от легкоконного арьергардного отряда:
«…Полученный к вечеру рапорт от генерал-майора Карпова, отступавшего по (Старой Смоленской) дороге с 4-мя казачьими полками подтвердил, что (Польский) корпус князя Понятовского приближался по сей дороге. Вследствие сего (и других подобных донесений. – А.Ш.) главнокомандующий приказал генерал-лейтенанту Горчакову 2-му, оставя редут в ночи, отступить со всеми войсками в главную армию и занять свое место в линии».
…Утром 26 августа 1812 года первые солнечные лучи, павшие на Бородинское поле, высветили две армии, готовые сразиться друг с другом. Русская армия – за свое Отечество, Великая армия Французской империи – за то, чтобы покорить Россию, поставив ее силой на колени, и продиктовать ей свои условия мира.
Два великих полководца – генерал от инфантерии Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов и император французов Наполеон I Бонапарт – хорошо знали соперника. Для того и другого это была генеральная баталия. Для первого – в священной Отечественной войне, для второго – в завоевательном Русском походе.
Французский генерал Ж. Ж. Пеле-Клозо в своих мемуарах под названием «Бородинское сражение» так описывает состояние императора Наполеона, обозревшего под солнечными лучами огромное поле битвы: