Казачество в 1812 году
Шрифт:
Думается, что отдельные историки Отечественной войны 1812 года, исследующие Бородинское сражение во всех его перипетиях, как-то забывают следующую простую истину военного дела. Два легкоконных корпуса силой в четыре с половиной тысячи сабель не могли в битве гигантов совершить то, что не смогла сделать гораздо более многочисленная тяжелая кавалерия латников маршала империи Иоахима Мюрата. Эти две разнородные силы просто не совопоставимы в большом деле.
Вполне вероятно, что полководец М. И. Голенищев-Кутузов ожидал от рейда гораздо большего. Ради объективности взгляда на этот эпизод битвы на Бородинском поле можно утверждать, что казаки и гусары в генеральном
К вышесказанному можно добавить следующее. Общая численность корпусов Платова и Уварова была гораздо меньше одной полноценной пехотной дивизии Великой армии. Да и предназначение легкой конницы на войне было совсем иным, чем панцирной кавалерии кирасир. Не легкоконным всадникам той эпохи было «на роду писано» прорывать строй ощетинившегося штыками пехотного каре, подкрепленного пушками, стрелявшими в упор ближней картечью.
Потому не случайно А. И. Михайловский-Данилевский, весь день 26 августа находившийся рядом с главнокомандующим, написал, что «действия Платова и Уварова… вполне оправдали ожидания князя Кутузова». Думается, что со дня Бородина император Наполеон перестал называть «степных ос» атамана Платова «жалкими арабами Севера»: они на два часа спутали все его карты на поле генеральной баталии.
Не мог же Бонапарт при всех его полководческих достоиствах заниматься «оглуплением» опасного противника. Другое дело «забывать» его в своих мемуарах и военно-теоретических трудах или говорить о казаках из России так, чтобы не описывать их природную воинскую выучку и личную доблесть, рассказывать о поражениях французов, понесенных от казаков. В конце концов, император Наполеон I, основатель династии Бонапартов (которая на нем и пресеклась) был не рядовым мемуаристом. Он мог рассуждать о поражениях других военных вождей, прежде всего своих противников, но только не о собственных поражениях и неудачных действиях в войнах, которые вела революционная и имперская Франция.
Не менее справедливо мнение военного историка А. И. Михайловского-Данилевского и о том, что тот «маневр до сих пор не оценен достойным образом». Если рейд объективно не мог переломить ход сражения, значит, он играл на общий успех, на конечный результат большого дела. Играл на исход генеральной баталии Отечественной войны 1812 года, в чем сомневаться никак не стоит.
В конце концов, об этом говорит хотя бы такой факт. В Бородинском сражении стороны пленили всего по одной тысяче человек (число русских военнопленных оценивается от 700 до 1000 человек). Это свидетельствует прежде всего об ожесточенности и бескомпромиссности столкновения. Из той тысячи наполеоновцев, которые познали участь плена в день 26 августа, половина явилась военной добычей казаков.
Юнкер гвардейской артиллерии А. С. Норов в битве при Бородино был тяжело ранен и потерял ногу. Будущий член Государственного совета Российской империи оставил после себя воспоминания с названием: «Война и мир 1805–1812 гг. с исторической точки зрения и по воспоминаниям современника. По поводу соч. гр. Л. Н. Толстого «Война и мир». Мемуары, впервые увидевшие свет в середине XIX в., остаются привлекательными для исследователей эпохи Наполеоновских войн авторской оценкой. Среди прочего, Норов говорит и о значимости кавалерийского рейда Уварова и Платова в день 26 августа:
«Блестящая кавалерийская атака Уварова (и Платова) привлекла
Этот маневр мог бы совершенно порешить исход битвы в нашу пользу. Только что кавалерия наша, попавшая под сильный огонь артиллерии, возвратилась в свою линию, начались, опять одна за другой, яростные атаки на курганную батарею Раевского…»
…Рейд казачьего летучего корпуса атамана М. И. Платова и кавалерийского корпуса генерал-адъютанта Ф. П. Уварова показал, что конница кутузовской армии к началу второй половины дня 26 августа сохранила больше своих возможностей сражаться на поле Бородина, чем неприятельская кавалерия. Лихость рейда на правом фланге русской позиции должна была озаботить Бонапарта и неаполитанского короля Мюрата измотанностью своих конников уже в первой половине дня.
В перемешавшихся и расстрелянных картечью и ружейными залпами неприятельских эскадронах оставалось порой по 30–40 всадников, сидевших на измученных конях, но еще способных сражаться. К концу дня кавалерия Великой армии ходила в последние атаки только рысью. Это касалось не только тяжелой кавалерии латников, но и легкой кавалерии маршала Мюрата и армейских корпусов.
Бородинское сражение для императора Наполеона было особо значимо: победа в генеральной баталии определяла весь смысл его Русского похода. Поэтому он в день 26 августа кавалерии Великой армии не жалел, равно как и не жалел ее маршал империи Иоахим Мюрат. Победа «любой ценой» не далась даже ценой гибели большей половины кавалерии наполеоновской армии, прежде всего тяжелой, кирасирской. Именно она, не считаясь с потерями, таранила русскую позицию от Семеновских (Багратионовых) флешей до Курганной высоты (Батареи Раевского).
Рейд Платова и Уварова, думается, заставил императора французов озаботиться своим главным кавалерийским резервом в лице конной гвардии – почти 6 тысяч ветеранов наполеоновских походов (26 эскадронов, включая жандармов, мамелюков и гидов). Но Бонапарт не стал рисковать конной гвардией, опасаясь нового выхода на поле брани масс легкой конницы соперника в лице «хитрого лиса севера» Голенищева-Кутузова. Кто-кто, а тот хорошо знал, в каких случаях можно снова послать в бой казачьи полки.
Платовский же летучий корпус был готов к решению новой задачи на рейд во вражеский фланг. Тем более что броды через Колочь были уже изведаны, а казачьи кони в тот августовский день тяжести усталости еще не познали и могли повторить пробег по полю брани всего в несколько верст. Но второй раз в бой их не послали.
История донесла до нас несколько описаний рейда корпусов атамана Платова и генерала Уварова пером французских мемуаристов. Один из них, Лабом, пишет, что сильное движение неприятельской кавалерии на левый фланг, где стоял корпус вице-короля Италии, привлекло к себе внимание Бонапарта и его окружения. Генералу Дельзону пришлось спешно строить первую бригаду своей дивизии в каре влево от Бородино. Однако русская конница не пошла туда, а обрушилась на легкую кавалерию генерала Орнано и «за минуту привела ее в замешательство». Потом нападению подверглись пехотинцы кроаты (хорваты). Но они, устроив каре, смогли отразить атаку сильным ружейным огнем.