Казачество в Семилетней войне
Шрифт:
Здесь же Болотов, вспоминая деревню Илишкен, описывает, как проводилась фуражировка. «Далее памятно мне было сие место и потому, что я посылан был из оного для фуражирования, ибо как около сего времени сена были везде спрятаны и в селения свожены, мы же находились уже близко подле неприятеля, и нам полевым кормом довольствовать всех лошадей своих не было способа, то принуждены мы были кормить оных сеном, доставая его в близлежащих селениях, и посылать за ним всякий день команды с офицерами. Сии команды были для нас самые опаснейшие, и всякий благодарил Бога, когда хорошо с рук сойдет. Причина тому была та, что наших солдат, а особливо неслуживых людей, как например, погонщиков, денщиков и слуг офицерских, никоим образом удержать было не можно. Не успеешь приехать в деревню, как рассыилются они по ней, и вместо того чтоб сено скорее в тюки навивать, начнут искать и шарить по всем местам добра и пожитков, и никого сыскать не можешь, почему того и смотришь, что наскачут неприятельские гусары и изрубят в рассеянии и беспорядке находящихся. Однако я команду свою отправил благополучно. Деревня сия была хотя очень близка к неприятелю, однако самое сие
Впрочем, что касается до сего фуражирования, то всякому, не видавшему оного никогда, покажется оно весьма удивительно, и он не поверит, чтоб такое великое множество сена можно было увезть на одной лошади, а что того еще удивительнее – верхом; ибо надобно знать, что для скорейшего и удобнейшего привоза сена фуражируется всегда верхами, и из сена связывается два превеликие тюка или кипы, из которых каждая почти с маленький воз будет, и оба сии тюка на веревках перекидываются по седлу чрез лошадь поперек, а человек садится между ними и едет… как на возу сена, ибо сии тюки тащатся почти по самой земле, и лошади за ними совсем почти не видно. Мы сами удивились сначала, сие увидев, и люди наши не знали, как сено сим образом связывается; однако нужда научила и их скоро сему искусству» [176] .
176
http://az.lib.ru/b/bolotow_a_t/text_0080.shtml.
И еще это место запомнилось Болотову, потому что русские «тут впервые увидели и узнали картофель, о котором огородном продукте мы до того и понятия не имели. Во всех ближних к нашему лагерю деревнях насеяны и насажены были его превеликие огороды, и как он около сего времени начал поспевать и годился уже к употреблению в пищу, то солдаты наши скоро о нем пронюхали, и в один миг очутился он во всех котлах варимый. Со всем тем, по необыкновенности сей пищи не прошло без того, чтоб не сделаться от нее в армии болезней и наиболее жестоких поносов, и армия наша за узнание сего плода принуждена была заплатить несколькими стами человек умерших от сих болезней» [177] .
177
http://az.lib.ru/b/bolotow_a_t/text_0080.shtml.
Странно… Может, они ее с ботвой варили?..
Но вернемся к военным действиям…
Пока Стоянов и Краснощеков отвлекали немцев на себя, Кастырин 11 августа занял Алленберг и приблизился к самому Кенигсбергу, но словно убоялся своей дерзости и повернул назад. Демолин писал в рапорте, что Кастырин, «оробев, ретировался в самой скоростию своим корпусом, состоящем из 5500 казаков и калмыков», даже не пытался зажечь велауские склады, не подошел на милю к Кенигсбергу (впрочем, в Кенигсберге и так была паника) [178] .
178
Масловский Д.Ф. Указ. соч. С. 255.
Главное командование казаков не подстегивало, не послало их «наводнить» окрестности Кенигсберга в тылу прусских войск. Исследователи отмечали «крайне боязливое пользование нерегулярными войсками» [179] , «крайне вялое, нерешительное пользование русскими массой нерегулярной конницы» [180] . Это вялое и боязливое использование казаков и «инородцев» исследователи объясняли «просто боязнью последствий народной войны, разорения края и страха пресловутой фразы (что часто вредило нам и впоследствии) – «что скажет Европа» в смысле произведенного нами якобы «варварства» [181] .
179
Масловский Д.Ф. Указ. соч. С. 258.
180
Масловский Д.Ф. Указ. соч. С. 260.
181
Масловский Д.Ф. Указ. соч. С. 260–261.
Вместо этого, увидев, что дефиле в лесах заняты и атаковать прусскую армию в лоб рискованно, русское командование приняло решение обойти противника всей армией, для чего переправиться через реку Прегель и наступать на Алленбург – Кенигсберг. Движение осуществлялось крайне медленно. А.А. Прозоровский вспоминал: «В армии нашей тогда было правилом построять на марше войско образом батальон каре по примеру, как оный наблюдаем был в турецкой войне во время предводительства фелдмаршала Миниха. Но всяк может рассудить, что сей строй, кроме открытых степей, каковы в турецкой Империи, в лежащих от российских границ местах находятся, ни в какой населенной земле не способен. Почему, вошед в Пруссию, которая наполнена лесами, болотами и разными дефилеями, а селения и поля окопаны рвами, нашли мы себя таковым распоряжением не в строю, а в сущей расстройке и опасность была всечасно от неприятельского нападения» [182] .
182
Записки
13 августа русские стали строить мосты через реку. 14 августа авангард Сибильского перешел на левый берег, 15 августа переправу начала 2-я дивизия.
Почуяв недоброе, Левальд 14 августа двинулся вперед и 15 августа послал на усиленную рекогносцировку Каница и Рюша при поддержке гренадерских батальонов (всего 5–6 тысяч).
«Не успели мы в помянутый день отслушать обедню, – вспоминал А.Т. Болотов, – как услышали в главной квартире за рекою три выстрела из вестовой пушки. Мы знали уже, что сие означало сигнал тревоги: почему бросились все тотчас к оружию, и все полки тотчас и с великим поспешением выведены были перед фрунт, где и дожидались мы повеления. Вскоре после того услышали мы вдали еще несколько пушечных выстрелов. Но не успело сего воспоследовать, как ливнул на нас пресильный и преужасный дождь, и, продолжавшись целый час, всех нас перемочил. После сего слышали мы хотя еще пушечную стрельбу, однако ничего не последовало и нас опять распустили. Причиною же тревоги сей было то, что от неприятеля подсылан был в сей день для рекогносцирования нашей армии генерал-майор Руш с 1200 гусаров и пятью эскадронами конницы драгунской, при подкреплении довольного числа пехоты под командою генерала Каница – который отряд, наехав на наш казацкий лагерь, побил из них человек с двадцать, а сие самое и побудило фельдмаршала послать на сикурс к ним несколько сот гусар и драгун, которые и принудили неприятеля ретироваться, отбив у него опять назад отхваченный им табун казацких лошадей. При которой стычке паки с обеих сторон было несколько человек побито и переранено» [183] .
183
http://az.lib.ru/b/bolotow_a_t/text_0080.shtml
Действительно, после первых стычек русские иррегулярные войска отбросили пруссаков с уроном, дальше деревни Плибишки немцы не прошли. «Нерегулярные войска напали на марширующего неприятеля с такой жестокостью и храбростью, что они, по учинении нескольких выстрелов, принудили неприятеля намерение отменить и марш назад предпринять». «Я обойтись не могу об отменной храбрости сразившихся казаков, калмыков и гусар не донести…» – писал Апраксин [184] . Левальд не получил точных сведений о положении русских войск и упустил возможность атаковать не успевшие переправиться русские дивизии.
184
Масловский Д.Ф. Русская армия в Семилетнюю войну. Вып. 1. Поход Апраксина в Восточную Пруссию (1756–1757). Приложения. М.: Типография окружного штаба, 1886. С. 280.
М.А. Муравьев вспоминал: «Тот же день прислан ко мне приказ был от генерал-фельдмаршела, дав мне конвой донскаго полковника Краснощокова и тысячу человек казаков, чтоб я ехал и осмотрел лагерь неприятельской, которой стоял недалеко от нашего лагеря по той же реке. И так я в ночь и поехал, имея проводника, тутошнего обывателя. Объезд наш был лесом густым. Приехали на дорогу и за темнотою ночи остановились. А как чуть стал показыватца свет, поехали и, немного проехав, не более как верст пять из малой деревни, вдруг по нас стрельба учинилась из ружей плутонгами. И так наши казаки и с полковником все встревожились, однако я удержал их и оборотя налево мимо той деревни, чтоб к своей арми<и> проехать. И тогда увидел, что уже и неприятельская армия стоит вся в колоннах в готовности к сражению. И как усмотрели то и поскакали, сколь сил наших было, и соединились к своей армии. Тотчас репортовал я фельдмаршалу, что неприятель уже в движении и к нам блиско, а калмыки наскакивали противу неприятельских разъездных войск и много арканами притаскивали людей к ставке фельдмаршелской, чрез что и узнали тогда о неприятеле, какое есть намерение. Фельдмаршел тотчас приказал, дабы немедленно зделаны были мосты чрез реку Голут, по которому приказу я старался сколко можно зделать, и в вечеру те мосты совсем были готовы, и армия наша перебралась без всякаго препятствия. Пришли к оному урочищу, называемому Грос-Эгерсдорфу, и стали лагерем» [185] .
185
Записки М.А. Муравьева. С. 39–40 // http://feb-web.ru/feb/rosarc/ra5/ra5-007-.htm
17 августа еще две русские дивизии переправились через Прегель, оставив на правом берегу небольшой отряд иррегулярных войск. Но к этому времени «поседевший во бранях» Левальд уяснил себе обстановку, и вечером 17-го прусская армия очень быстро по понтонному мосту, наведенному у деревни Пиатен, тоже перебралась на левый берег Прегеля.
Пока шла переправа, стороны отвлекали друг друга. А.Т. Болотов вспоминал: «Как сим образом мы час от часу ближе к неприятелю подвигались, то не прошел и сей день спокойно. К вечеру слышна была опять за рекою Прегелем стрельба и порядочный залп, также и несколько пушечных выстрелов. Причиною тому было, что появились было за рекою в близости от лагеря опять неприятели, и стреляли по нашим казакам и калмыкам; однако сии принудили их ретироваться в лес, убив у них 4 гусар и взяв одного в полон» [186] .
186
http://az.lib.ru/b/bolotow_a_t/text_0080.shtml